– Я сейчас умру от смеха, и остальные тоже. – Надя даже не улыбнулась. – И что ты предлагаешь?
– Не транжирить зря патроны на бесполезную стрельбу и подготовить план вылазки для уничтожения врага и план отхода на случай прорыва, а я постараюсь пополнить наши запасы продовольствия, – продолжал Роман. – Леночка приготовит нам обед, и мы набьем чем-нибудь вкусным свои изнывающие от голода желудки.
– Кто будет делать план операции? – спросил Меснер.
– Ты! – отвечали все хором.
Меснер был человеком запасливым. Отправляясь в дальнее путешествие, он набил джип не только оружием, но и консервами, всевозможными пакетами для мгновенного приготовления полурастворимых и полусъедобных обедов, а также прихватил бензиновый примус и кастрюльку. Маловата, правда, была кастрюлька – на такую ораву обед пришлось варить в два приема. Весь остаток предыдущего дня ушел на оборудование заброшенных сараев. В одном устроили кухню, в другом – спальню, кое-как заткнули щели, нарубили еловых веток да починили печку, которая, несмотря на все усилия, дымила как паровоз. Но все же существовать в городе мечты можно было. Одна беда – холод донимал отчаянно. Хорошо, с дачи Кирши они прихватили одеяла и спальные мешки. Лена надеялась, что Кирша простит им эту маленькую кражу.
На кухне распоряжалась Лена. Примус – это плита. Пара гнилых ящиков – стол, а в углу роскошная лежанка из еловых лап. Телевизора только не хватало.
Почему– то получилось само собой, что поварихой сделалась она, а не Надя. Лену это задевало, невольно она начинала испытывать ревность к дерзкой красавице. Если разобраться, что в Наде такого особенного? Да ничего! Держать себя умеет, может свободно болтать по-английски и говорить “еа” вместо ученического “йес”, ну и что из того? Ленка бы тоже могла бы так, если бы…
– Как обед? – спросила Надя, заглядывая на кухню и, наморщив носик, добавила: – Что-то запахи не очень.
Ленке захотелось ее уязвить за снисходительный тон, а пуще – за ее красоту.
– Хочешь помочь? – съязвила Лена.
– Нет, готовка наводит на меня скуку. Особенно здешняя. На Западе с этим можно как-то мириться. Выручают замороженные обеды. Жаль, ты не видела их супермаркетов. Наши, нынешние, рядом с их изобилием по-прежнему выглядят убого. Все расфасовано, разложено, завернуто, выбирай – не хочу. Звезду с неба и ту можно найти там упакованной в целлофан.
– Кто же будет готовить обед, когда ты выйдешь замуж? – поинтересовалась со свойственной ей практичностью Лена.
– Я замужем, но по-прежнему не готовлю.
– За кем? – У Лены перехватило дыхание – она почему-то в этот миг подумала об Алексее.
– За Гамаюновым, – уточнила Надя, глядя на Лену с нескрываемым превосходством. – Самое удобное – быть женой шефа. Неужели тебе это неизвестно?
– Ты его любишь?
– Глупенькая! Любить и выходить замуж – абсолютно разные вещи.
– А ты, ты сказала о Гамаюнове… – Лена едва не ляпнула “Роману”, но вовремя сдержалась и пробормотала: – Своему отчиму?
– Дяде Толе? Зачем ему знать такие подробности? Лену невыносимо раздражал ее насмешливый тон и снисходительный взгляд. Кто дал ей право считать ее, Лену, существом второго сорта?
– Роман убьет Гамаюнова, если когда-нибудь встретит, – сказала она равнодушным тоном, демонстративно помешивая суп в кастрюльке. – Если он Анатолия Михайловича заставил из-за тебя землю есть, то Гамаюнова точно убьет. – Тут она сообразила, что только что нарушила обещание и проговорилась.
Но Надежда пропустила ее слова насчет отчима мимо ушей.
– Роман забавный. – Надя улыбнулась. – А ты его давно знаешь?
– Изрядно, – соврала Лена. – Он очень сильный колдун. Такое может…
– Ну так скажи ему, что ему незачем соваться в Беловодье. Ради его же пользы.
И, взяв со стола-ящика пластмассовую ложечку, Надя зачерпнула бурду из кастрюльки, отхлебнула и вручила ложку оторопевшей Лене.
– Плохая из тебя повариха, тебе тоже придется налегать на замороженные обеды.
И она вышла из сарая.
“Черт возьми”, – пробормотала Лена, растерянно прижимая врученную ложку к груди. Господи, как бы она хотела быть вот такой – уверенной в своей неотразимости, бесчувственной и великолепной. Недостижимой и желанной. Может быть, тогда Стен наконец влюбился бы в нее?
– Ну и как обед? – спросил Роман, возникая у нее за плечом и изучая мутное содержимое кастрюльки.
Да что они все, сговорились?!
– Через минуту первую порцию можно будет есть.
– Неплохо. Надеюсь, пару дней мой желудок выдержит, – скептически покачал головой Роман. – Как наш друг Леша, не начинает проявлять повышенного внимания к твоей особе?
– Еще нет, – вздохнула Лена. – Пока что Надя наговорила мне кучу гадостей. А более моей персоной никто не интересовался.
– Надя умеет язвить, – поддакнул Роман с восхищением. – А Стеновскому пора бы начать действовать. Хотя, может быть, он упрямее, чем я думал. Слушай, для начала сострой ему глазки. А то ему никак не переступить через собственную гордость. Кстати… Могу оказать тебе небольшую любезность. Причем абсолютно бескорыстно.
– Какую? – подозрительно нахмурившись, спросила Лена.
– Не хочешь предстать перед ним девственной для первого раза?
– Он не поверит. – Ее щеки начала заливать краска.
Колдун смотрел на нее с улыбкой, наблюдая, как меняется выражение ее лица по мере того, как она оценивает его предложение – от полного неприятия к сомнению и наконец к непреодолимому желанию согласиться. Кажется, в эту минуту она забыла, что он читает ее мысли, пока его пальцы касаются ее руки.
– Так как? – Он уже знал, что она скажет “да”.
– А как насчет нас?
– Неужели ты не сможешь правдоподобно соврать? – рассмеялся Роман. – Никогда не поверю – женщина… и не втюхает влюбленному парню свою версию о десятилетней верности.
“Все равно Лешкина любовь ко мне лажа, – подумала Ленка, – так пусть уж будет лажа до конца”.
– Отвернись, – приказала она.
– Чего стесняешься, детка, я же теперь почти что врач.
– Хорош врач, – огрызнулась Лена.
И сама подивилась тому, что не испытывает к колдуну прежнего безумного влечения, а лишь внутренне ежится, думая о том, что предстоит. Точь-в-точь как в кабинете гинеколога. Верно, хитрец, околдовал он ее в ту минуту, когда она бросилась в его объятия.