Все складывалось плохо.
Джеймсон признался в этом сам себе, хотя и вопреки рассудку. Он встал и походил по комнате. А ее карие глаза, не отрываясь, следили за ним. И молодой человек тоже не мог отвести от нее взгляда, видел напряжение в каждой черточке ее лица.
— Послушайте, — тихо произнес он. — Здесь какая-то бессмыслица.
— О, пожалуйста, не говорите так. Это не очень оригинально.
— Неужели вы всерьез считаете, что ходили к этой женщине, но сейчас ничего о том не помните?
— Неужели это было бы труднее, чем разжечь камин?
— Я не о том вас спрашиваю. Вы считаете, что сделали это?
— Нет, — ответила Дороти.
Вопрос был решен. Теперь она доверяла ему. Появились понимание и симпатия между ними, та сила и связь, которая чувствуется так же ощутимо, как тело отдает тепло.
— Глубоко внутри себя я не верю этому. Я думаю, что должна была проснуться. В этом нет ничего хорошего, но вы же знаете, что крови на мне нет. Однако как вы собираетесь обойти факты?
(Факты. Всегда факты.)
— Я действительно ходила туда. Не могу отрицать, что помню, как полусонная, шла обратно. И как стояла в снегу на лужайке. На мне была меховая шубка поверх пижамы. Помню, что ощущала снег на лице и мокрые туфли на ногах. И я дрожала. Помню, как бежала назад. Это все. Но если я не делала это, значит, кто-то еще мог совершить такое?
И тут вмешался новый голос:
— Прошу извинить меня. Вы не возражаете, если я в прямом и переносном смысле включу свет?
Денис Джеймсон знал обладателя этого голоса. Послышался шорох. Кто-то шарил в поисках выключателя. Потом загорелся электрический свет, и появился сияющий и наслаждающийся теплом полковник Марч. Сто семь килограммов полковника Марча были закутаны в непромокаемый плащ, обширный, как палатка. На голове — большое твидовое кепи. Под ним покрасневшее от холода веснушчатое лицо. С бульканьем и удовольствием он курил объемистую трубку, которая грозила подпалить его песочного цвета усы.
— А, Джеймсон! — проронил полковник. Он вынул трубку изо рта и ткнул ею в сторону адвоката. — Значит, это были вы. Так я и подумал, увидев, как вы входили. Я не хочу вмешиваться в ваш разговор, но есть, по крайней мере, две вещи, которые мисс Брант должна знать.
Дороти резко повернулась.
— Во-первых, — продолжил Марч, — что миссис Тофам вне опасности. Во всяком случае, она в состоянии сказать несколько слов. Хотя и не очень связно. Во-вторых, на вашей лужайке находится один из самых необычных объектов, который я когда-либо видел в своей жизни.
Джеймсон присвистнул.
— Вы встречались с этим человеком? — обратился он к Дороти. — Он — глава Департамента странных жалоб. Их зовут на помощь, когда сталкиваются с чем-то диковинным, что может быть мистификацией или шуткой, но, с другой стороны, может быть и серьезным преступлением. У него настолько ясный ум, что он каждый раз попадает в цель. Мне определенно известно, что он проводил расследования исчезнувшей комнаты, гуляющего трупа и невидимых частиц фурнитуры. Если он заходит так далеко, что признает эту вещь необычной, вам нужно быть начеку.
Полковник Марч кивнул с серьезным видом.
— Да, — подтвердил он. — Вот почему я здесь, как видите. Они думают, что мы заинтересуемся этим следом ноги.
— Этим следом ноги? — воскликнула Дороти. — Вы имеете в виду…
— Нет, нет. Не вашим, мисс Брант. Другим. Позвольте мне объяснить. Я хочу, чтобы вы оба выглянули в окно. Я хочу, чтобы вы взглянули на лавровую изгородь между этим коттеджем и тем. Дневной свет почти уже ушел, но видеть можно.
Джеймсон подошел к окну и выглянул.
— Ну, — протянул он. — Что тут такого? Это изгородь.
— Как вы проницательно отметили, это изгородь. А теперь позвольте мне задать вам вопрос. Как вы думаете, человек может пройти по верху такой изгороди?
— Боже мой, нет.
— Нет? Но почему?
— Я не понимаю шутки, — возразил Джеймсон. — Но я постараюсь ответить правильно. Поскольку изгородь всего лишь одного-двух дюймов толщины, она не выдержит и кошки. Если вы попытаетесь удержаться, то вам нужно двигаться очень быстро.
— Совершенно верно. Тогда что бы вы ответили, если бы я сказал, что некто весом, по крайней мере, в семьдесят пять килограммов взобрался на нее?
Никто ему не ответил. Это было настолько безрассудно, что сказать было нечего. Джеймсон и Дороти посмотрели друг на друга.