– Да, похоже, знает, что по следам зубов можно установить личность, – согласилась я, быстро делая скальпелем обычное рассечение от ключиц до грудины и вниз до таза.
– Когда соседка Ким Люонг вчера вечером вернулась домой, она еще не знала об убийстве. И вдруг звонит телефон, и какой-то тупой журналист заявляет ей: «Ваша реакция на случившееся?»
Марино замолчал. Я подняла голову и увидела, что он смотрит на вскрытое тело – на переливающуюся красным грудную полость, на бледные ребра, ответвляющиеся грациозными дугами от идеально ровного позвоночного столба.
– Подруга утверждает, что среди знакомых жертвы не было таких, кто вызывал бы подозрение. Никто не преследовал ее, не угрожал, – продолжал Марино. – Такое впечатление, будто он внезапно выскочил из ада.
К часу дня дороги подтаяли, и в институт стали съезжаться сотрудники, спешившие наверстать упущенное за полдня. Я решила, что настало время наведаться в биологическую лабораторию. Нажав кнопку переговорного устройства, я спросила, на месте ли Джеми Кун.
– Сейчас поищу, – ответил мне чей-то голос.
Кун открыл дверь и сразу же протянул мне чистый длинный белый халат, перчатки и маску.
– Ужасно неудобно беспокоить тебя, – извинилась я.
– Ты всегда так говоришь, – ответил Кун. – Проходи.
– Похоже, я нашла еще волосы, подобные тем, что мы обнаружили на «Человеке из контейнера», – сообщила я. – На этот раз на теле женщины, убитой вчера в «Квик Кэри».
– Подожди-ка. Я не ослышался? Ты утверждаешь, что волоски, собранные с одежды «Человека из контейнера», идентичны тем, что прилипли к ее телу?
– Похоже на то. Теперь ты понимаешь, почему я не могла отложить визит к тебе.
– Сейчас ты забегаешь еще быстрее, – сказал он. – Потому что те волосы не принадлежат ни кошке, ни собаке. Они человеческие.
– Не может быть.
– И тем не менее. Мягкие, непигментированные, рудиментарные. Может быть, волосы младенца?
– У младенцев не бывает волос длиной пятнадцать сантиметров, – возразила я. – А я собрала с ее тела именно такие.
– Не все из тех волос такие длинные. Некоторые – как сбритая щетина.
– Так их сбрили? – спросила я.
– Одни сбрили, другие – нет. Одно могу тебе сказать: визуально все волоски идентичны, структура у них одинаковая.
– Все волоски, найденные на убитой, тоже внешне идентичны.
– Извини, но больше мне нечего добавить, – сказал Кун.
– Поверь мне, Джеми, ты и так сообщил достаточно. Просто я пока не знаю, что все это может означать.
Далее я наведалась в трасологическую лабораторию. Лэрри Познер рассматривал что-то в микроскоп.
– Лэрри, что с нашим неопознанным телом? – обратилась я к нему, даже не удосужившись поздороваться. – Есть какие-нибудь новости?
– Диатомей куча, куда ни ткни. Но вот что удивительно: среди тех, что взяты с пола контейнера и с лицевой стороны одежды, есть и пресноводные диатомей, и такие, которые водятся только в соленой воде.
– Вполне объяснимо, если учесть, что корабль выходил из Антверпена по реке Шельде, – заметила я.
– Да, но как же тогда быть с диатомеями на изнанке одежды? Это все обитатели пресных вод. Он что, стирал одежду, туфли, носки и белье в реке или в озере? Пресноводные диатомеи найдены также на его коже, что весьма странно.
– А на позвоночнике какие? – спросила я.
– Пресноводные. Как будто его утопили в пресном водоеме. Например, в антверпенской реке. И в волосах на голове – только пресноводные диатомеи. Ни одной морской. Как ты это объясняешь?
– Возможно, его голову погружали в пресную воду, – рассудила я. – Например, в бочонок с пресной водой.
– Мне скоро кошмары начнут мерещиться.
– Не торчи здесь допоздна. Не жди, пока дороги снова заледенеют, – напутствовала я его.
Марино отвез меня домой. Покидая морг, я прихватила с собой сосуд с формалином в надежде выпытать у хранившегося в нем куска кожи еще какую-нибудь ценную информацию. Я решила, что разложу его на своем рабочем столе и буду изучать, как археолог, пытающийся прочесть неразборчивые письмена на древнем камне.
– Зайдешь? – спросила я Марино.
– Перекушу что-нибудь, если предложишь. Потом мне нужно ехать.
Едва мы переступили порог моего дома, у Марино на поясе засигналил пейджер. Он снял его и прочел сообщение.
– Что это за номер – пять три один? Не знаешь?
– Это номер Роуз, – ответила я.
Роуз очень тяжело переживала смерть мужа, но на людях она всегда старалась держаться с достоинством и никогда не теряла самообладания. Однако, когда она узнала из утренней сводки новостей об убийстве Ким Люонг, она впала в истерику.