Я остановилась и огляделась. Мимо бесконечным потоком неслись машины. Где взять такси, я не знала. Меня обуяла паника. Я села на ближайшую скамейку и закрыла глаза, ожидая, когда уляжется сердцебиение.
– По-моему, вам требуется добрый друг, – раздался надо мной голос Талли.
Я вздрогнула от неожиданности.
– Извините, если я вас напугал, – сказал он, усаживаясь рядом.
– Что вы здесь делаете? – спросила я.
– Разве я не говорил, что мы присмотрим за вами?
– Вы также сказали, что вам и вашим коллегам здесь появляться не следует. Слишком опасно, – сердито напомнила я ему. – Я сделала всю грязную работу, и вы тут как тут. Что за игру вы затеяли?
Из кармана кашемирового пиджака Талли извлек телефон, набрал номер и что-то сказал в трубку по-французски.
– Я подумал, вам нужна машина. Вызвал такси, – объяснил он.
Мы прошли в тихий переулок, и спустя несколько минут возле нас затормозило такси. Мы сели. Талли глянул на чемоданчик, который я положила на колени.
– Да, – ответила я на его молчаливый вопрос.
В гостинице я пригласила его к себе в номер, потому что только там мы могли поговорить, не опасаясь чужих ушей.
– Мне нужно вернуться в Виргинию, – сказала я.
– Это легко устроить. Назовите любое время.
Талли вывесил за дверь табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ».
– Я лечу завтра же утром.
Мы устроились в креслах возле окна, и я рассказала ему все, что узнала от доктора Штван.
– Рад, что она открылась вам.
– Почему вы утаили от меня, что уцелевшая жертва – сама доктор Штван? – спросила я. – И вы, и генеральный секретарь говорили о некой везучей женщине, прекрасно зная, о какой женщине идет речь.
Талли молчал.
– Вы боялись отпугнуть меня, не так ли? Раз Оборотень пытался убить ее, значит, попытается убить и меня?
– Кей, мы скрыли от вас этот факт по настоянию самой доктор Штван. Она сама хотела вам все рассказать. Подробностями она ни с кем, кроме вас, не делилась.
– Почему?
– Боялась, что покровители убийцы могут как-то навредить ей или ее семье. А вы, считала она, никому не проболтаетесь. Правда, она сразу предупредила, что только при встрече определит, насколько откровенной с вами ей быть.
– На тот случай, если я все-таки не вызову у нее доверия.
– Я знал, что она поверит вам.
– Понятно. Значит, моя миссия окончена.
– Почему вы сердитесь на меня? – спросил Талли.
– Не люблю самонадеянных.
– Я не самонадеянный. Просто не хочу, чтобы этот маньяк еще кого-нибудь убил.
– Это вы заплатили за нашу поездку, не так ли, Джей? А вовсе не какая-то там крупная корпорация. – Я взглянула на него. – Вы свели меня с доктором Штван, все спланировали, все устроили, за все заплатили. И смогли это сделать, потому что вы очень богаты. Потому что у вас богатые родители. Потому-то вы и пошли работать в правоохранительные органы – чтобы отмежеваться от мира богатых. Верно? И все равно вы ведете себя как богач.
Талли оторопел.
– Вы правы, я не хотел быть таким, как мой отец. – Он тоже поднялся. – Престижный университет, брак по расчету, идеальные дети.
Мы теперь стояли бок о бок и смотрели в окно.
– Вы просто возомнили себя бунтовщиком. Решили, что бляха полицейского и пистолет на поясе несовместимы с гарвардским образованием и миллионным состоянием.
– Зачем вы мне все это говорите? – Он повернулся ко мне. Мы стояли почти вплотную друг к другу. Я ощущала запах его одеколона, чувствовала на себе его дыхание.
– Затем, что я не желаю участвовать в игре, которую богатый испорченный мальчишка затеял из желания насолить родителям.
– Я не испорченный мальчишка, Кей.
Я вспомнила про табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ» на наружной стороне двери и тронула его за шею, погладила волевой подбородок, задержав пальцы на уголках его губ. Больше года я не касалась мужской щетины. Я притянула его к себе и поцеловала. Талли тем временем начал раздевать меня.
– Ты такая красивая, – пробормотал он.
Я потянула его в спальню. Бентон меня бы за это не осудил.
Текли минуты, часы, день клонился к вечеру. Мы смотрели, как меняются тени на потолке. Когда зазвонил телефон, я не ответила. Когда Марино забарабанил в дверь, я притворилась, будто меня нет в номере.
Стемнело. Талли пошутил по поводу нашей разницы в возрасте. Сказал, что случившееся между нами – еще одно проявление его бунтарского духа. Я сказала, что надо бы пойти поужинать.