Они поспешно склонились над изуродованным лицом.
- Друг, расскажи, что случилось?!
Открытый глаз неподвижно смотрел куда-то в небо.
- Он тебя не слышит, - пробормотал корчмарь, но тоже приблизил ухо к губам умирающего.
- ...висельниц... - шепот был тихим, словно шум дождя за стеной. ...Это она... ви... сель... ниц... ооо...
- Все, конец... - Рикен протянул руку и закрыл единственный, погасший теперь глаз.
- Что-нибудь понимаешь? - Тадин неуверенно пошевелил рукой.
Корчмарь кивнул.
- Висельниц... висельница... Да, есть что-то такое. Разные вещи приходится порой за стойкой слышать, - задумчиво проговорил он и внезапно оживился. - Надо проверить на Холме Висельников!
- Рида?
- Именно, пошли туда кого-нибудь.
- Да, сейчас... - Тадин дотронулся до лба, словно отгоняя дурные мысли. - Эй, четверо ко мне!
- Господин, нести?
- Уже не надо. Оставьте здесь, на обочине. - Рикен даже не посмотрел на спрашивавшего.
Больше никто не произнес ни слова до появления судей. Пришли все трое спокойный, как всегда, Тарес, надменный Марон и потрясенный вспотевший Молино. Они молча выслушали Тадина и корчмаря.
- "Невинность пострадавшая, ненависти полная, противный природе может плод родить..." - произнес вполголоса Тарес.
- Что это?! Что за бред ты несешь?! - яростно прошипел Марон. - С ума сошел?
- Это старый текст обо всем сверхъестественном, "Закон Онно". Читал? Нет... Так я и думал. Короче говоря: мы вынесли несправедливый приговор! Отправили в петлю невиновную.
- А с чего ты взял, что это она? Где доказательства?!
- Доказательства? О, сейчас узнаем. Я вижу, уже возвращаются стражники, которых послал уважаемый Тадин...
Солдаты подбежали запыхавшись, явно взволнованные. Видно было, что они мчались сломя голову по крайней мере всю обратную дорогу.
- Нет там трупа, нет! - крикнул, задыхаясь, один из них.
- И тряпки рваные на земле! - добавил второй.
Молчавший до сих пор Молино посинел, пошевелил губами, словно рыба; казалось, сейчас его хватит удар.
- Смотри, господин! - Стражник протянул в сторону Тареса руку, в которой держал веревку, так, чтобы ее оба конца были рядом. Контраст между одним - ровно отрезанным острием стилета - и другим - растрепанным и липким от слизи - был весьма красноречив.
- Перегрызена, - пояснил он, хотя это было ясно и так.
Тарес молча повернулся и быстро зашагал в сторону города. Двое остальных судей тут же поспешили следом.
- И что теперь?! - взорвался Марон.
- Она будет мстить, - ответил Тарес с каким-то нечеловеческим спокойствием. - Мефину она отплатила столь же быстрой смертью, как и та, что он причинил ей. Он, наверное, даже не почувствовал, когда она прыгнула ему на спину...
- А тот парень? - Цинизм Тареса заставил Марона рассуждать логично.
- Случайность, просто подвернулся.
- Это из-за вас!!! Все из-за вас! Вы меня заставили! А я знал! Я чувствовал, что это не она! Это вы мне приказали подписать тот приговор! Вы!!! - истерически взвыл Молино.
Тарес прыгнул к нему, схватил за камзол и со всей силы встряхнул.
- Опомнись, ты... Что ж ты, думал, можно нашу неуверенность перед толпой показывать?! Впрочем, закон пока есть закон, и если я и Марон были уверены в ее вине, то и ты, как третий, с нами должен согласиться! Да или нет?
- Да, но...
- Свое "но" можешь ей высказать, если она захочет тебя теперь слушать.
- Погодите-ка... - проговорил Молино, - надо бы побыстрее известие разослать и истребителей вызвать. Ага! И господину Декело обо всем сообщить. А потом...
- Да, только кроме этого есть еще справедливость... - тихо, как бы про себя, сказал Тарес.
Известие с помощью Гамбо молниеносно облетело город. Смесь страха, любопытства и сочувствия Риде, словно туман, заполнила улицы и дома и сменилась полным напряжения ожиданием.
Снова был полдень.
Ах, Рида! Неуловимый, беззвучный и вместе с тем оглушительный крик волнами пронизывал его разум, удерживая его на грани безумия. Пронзительная боль. Когда она уходила, после нее оставалась черная пустота, а когда возвращалась, то, хотя не имела облика, была хуже, чем прикосновение раскаленного железа. Порой, доведенный до безумия, он хватался за голову, словно стремясь разорвать себе череп, вытащить мозг и выдавить из него это дикое страдание. Ему хотелось выть, метаться, биться головой о стену, но вместо этого он брал кружку и выпивал очередную порцию водки. Ничего невозможно было определить, назвать или объяснить, лишь безнадежность и чувство необратимости существовали здесь, в этой мрачной бездне, в которую он непрерывно падал. Новые глотки жгучей жидкости не облегчали мучений, пока наконец большой и тяжелый молот не обрушился и не раздавил все чувства и мысли...
Потом снова все начиналось сначала и повторялось, словно карусель. Время и место перестали иметь хоть какое-то значение. Действительность улетучилась, и в конце концов в залитом алкоголем мозгу не осталось ни единой мысли. Он заснул.
- Мино, может, молока хочешь? Есть кислое. - Неожиданно он увидел над собой толстощекую физиономию корчмаря Хето.
Удивленный спокойствием и тишиной, наступившими в его душе, он медленно, будто боясь их нарушить, взял кружку и выпил. Вкуса он, казалось, не почувствовал, но по крайней мере исчезла жажда.
- Во имя Рэха! - сказал Хето, забирая кружку. - В жизни не видел, чтобы кто-то так надирался... Я уже дважды проверял, жив ли ты еще!
Обрадованный и вместе с тем удивленный неожиданно пришедшим облегчением, Мино выпрямился и оперся спиной о стену.
- Как долго это продолжалось?.. - осторожно спросил он.
- Три дня... - ответил Хето и, видя ошеломленное лицо собеседника, поспешно добавил: - Ну, может быть, без нескольких часов... Ты пришел сюда сразу же, как только закончился суд.
- А деньги? - Он поспешно сменил тему.
Корчмарь обернулся и бросил взгляд на висевшую над стойкой доску.
- Пока что я тебе немного должен. В конце концов, не так-то легко пропить семь золотых...
- Тогда налей.
- Успокойся, Мино! Лучше съешь что-нибудь.
- Отстань, Хето! Не твое дело! - рявкнул он.
- Почему бы и нет, но раз уж ты такой крепкий, то лучше возьми себя в руки! Но, но... ты ведь ничего не знаешь!
- А что я должен знать? - сварливо бросил он.