- Не-е-ет!!! - Протяжный, дикий вопль сотряс стены дворца. Он подскочил к ней, ослепленный отчаянием и яростью, вытаскивая шпагу.
Когти мелькнули быстрее, чем мысль. Столь же коротким был хруст ломающихся позвонков. Оторванная и размозженная голова ударилась о стену, а когда она упала на пол, она была уже лишь бесформенным сгустком крови, мозга и волос...
Королева повернулась и подошла к противоположной стене. Потайной ход тотчас же открылся перед ней, а в черном прямоугольнике замаячило сморщенное лицо карлика.
Калия встала и послушно двинулась за своей госпожой. Выходя, она окинула безразличным взглядом еще содрогавшееся тело мужа...
Все трое исчезли в темноте коридора, и стена бесшумно сомкнулась за ними. Чуть позже в прилегавшей к покоям галерее послышались лязг оружия и взволнованные крики бегущих стражников.
В ту ночь подобные события имели место еще в двух комнатах замка - там тоже жили чересчур впечатлительные женщины. То же повторилось и на следующую ночь, и так продолжалось целую неделю - каждую ночь исчезали один или два человека.
Упыриха похищала их всегда одним и тем же образом, и только тех, чьи мысли и разум были безвозвратно оторваны от действительности. На посторонних свидетелей она никогда не обращала внимания, позволяя им сбежать или просто игнорируя их присутствие. Лишь в случае хотя бы малейшей попытки сопротивления она убивала - безжалостно и беспощадно.
Таким образом она быстро приучила придворных к тому, что никто из них не погибнет лишь оттого, что случайно встретился с ней... Привычка покоряться сильнейшему все явственнее давала о себе знать. Подобострастие сменяло неразумный страх одних и безрассудную отвагу других. Королева уже могла свободно совершать прогулки по замку - стражники, мимо которых она проходила, делали вид, что ничего не замечают...
Похищения закончились, когда не стало подходящих жертв. Никто не знал, какая судьба была уготована похищенным, - они пропадали без вести где-то в тайных закоулках дворцовых подземелий и путанице идущих внутри двойных стен коридоров.
До полнолуния ничего больше не происходило. Его ждали с беспокойством, но уже не столь сильным, как прежде. Предполагалось, что в это время упыриха начнет выходить в город. Так оно и случилось. В первую же ночь она растерзала в Катиме шестнадцать человек. Это было лишь начало. На вторую ночь погибло тридцать, а на третью - свыше пятидесяти.
Для жителей домов, которые она посещала, не было спасения. Запертые на перекладины и железные засовы двери она вырывала вместе с косяками, разбивала стены и безошибочно находила даже самые хитроумные убежища. Наделенные силой Знаки и Охранительные Статуи превращались в ее присутствии в бесполезный мусор или рассыпались в серую пыль. Нарисованные мелом символы исчезали, стоило ей на них лишь глянуть.
Она часами бродила среди длинных теней по освещенным лунным светом улицам, под взглядом смотрящих на нее из укрытий сотен испуганных пар глаз, а вокруг слышался лишь пронзительный, тревожный вой собак, который утихал и замирал, стоило ей подойти ближе. Лошади в конюшнях, мимо которых она проходила, впадали в безумие, и утром их находили покалеченными или мертвыми, а иногда они даже загрызали друг друга. Более нежные и впечатлительные создания попросту расставались с жизнью, когда на них падала тень упырихи.
Неизвестно, что было причиной тому, что тот или иной дом привлекал ее внимание. Однако, если уж такое произошло, она подходила к дому - и мгновение спустя грохот ломаемых дверей заглушал визг дворняг. Более громкими и долгими были крики погибающих жильцов. Иногда слышался плач детей. Вскоре наступала зловещая тишина, и высокая фигура в черной длинной мантии снова появлялась в лучах серебристого света и не спеша продолжала свой путь в поисках очередного отмеченного судьбой дома. Ужас двигался за ней, словно шлейф ее посмертного платья.
На третью ночь кто-то, кого страх не лишил остатков рассудка, заметил, что ночные похождения упырихи начинаются и заканчиваются в королевском дворце. Оттуда она уходила и туда возвращалась. Весть об этом с быстротой молнии облетела Катиму. Утром многочисленная толпа собралась перед главными воротами дворца. К полудню там стоял уже весь город. Пока люди вели себя спокойно, но офицеры гвардии забеспокоились не на шутку. Силы гарнизона были слишком слабы, чтобы сдержать возможный штурм обезумевшей толпы, а тем более не могло быть и речи о том, чтобы заставить их уйти. Офицеры отправились к Редрену, чтобы убедить его вызвать подкрепление из близлежащей Деремы.
Монарх внимательно выслушал все доклады и предложения.
- И чего они хотят? - спросил он, когда гвардейцы закончили.
- Они знают, что королева прячется здесь, ваше величество...
Редрен поднял брови. Он уже раньше заметил, что с какого-то времени в его присутствии ее перестали называть "упырихой", говоря просто "королева". Это могло многое означать...
- ...и требуют...
- Требуют?! - прервал король заместителя Ксина.
- Да, ваше величество, именно так заявили их главари. Бунт носится в воздухе, - добавил он.
- Городские советники и бургомистр тоже там?
- И они, и жрецы. Даже сам Беро.
- Ах так... - Король задумался. - Ну так чего они требуют? - Редрен сердито подчеркнул последнее слово. К такому он не привык.
- Убийства королевы, - последовал вынужденный ответ начальника стражи. Видно было, что произнести эти слова ему стоило немалого труда.
- Не вижу ничего удивительного, - пробормотал король себе под нос и посмотрел на своих подданных. Те, однако, были, похоже, чем-то удивлены... Но... - громко сказал он, - их ведь больше всего интересует их собственная жизнь после захода солнца, не так ли?
- Наверняка, ваше величество, - поспешно согласились офицеры.
Редрен замолчал. На лице его отразилась напряженная внутренняя борьба.
- Хорошо, - наконец сказал он, - повесьте на воротах замка пергамент с королевскими подписью и печатью, на нем будет мое обещание, что никто больше не лишится жизни...
Офицеры удивленно переглянулись.
- Это первое, - его голос уже звучал твердо и решительно, - а во-вторых, двадцать отрядов легкой конницы из лагеря под Деремой должны стоять здесь еще до завтрашнего вечера, и, в-третьих, немедленно вызвать ко мне Родмина!