И тут же позвал стражу и велел взять Митридата.
- Царь, пощади! - закричал несчастный Митридат.- Ведь я сказал тебе правду, за что же хочешь ты казнить меня?!
Но Астиаг словно не видел и не слышал Митридата. Брови его сошлись в одну черную черту и нависли над глазами. А стража уже тащила Митридата из дворца.
В ужасе перед пытками, которые его ожидали, пастух упал на колени перед царем.
- Прости меня, царь, я все расскажу. Только умоляю тебя, прости!
Митридат рассказал царю все, как было. И о том, как Гариаг приказал убить этого мальчика, и о том, как Митридат с женой усыновили и вырастили его...
__ Хорошо. Я прощаю тебя,- сказал Астиаг. И тут же приказал позвать Гарпага. Вельможа спокойно вошел во дворец. Но увидел Митридата и понял, что сейчас ему придется отвечать перед царем за свое ослушание. Однако на умном, непроницаемом лице царедворца не отразилось ни тени его внутреннего смятения. Астиаг, прищурившись, глядел на него.
- Скажи мне, Гарпаг, какою смертью умертвил ты ребенка моей дочери, которого я передал тебе?
Гарпаг мог бы придумать любую историю. Но здесь стоял Митридат, и в его присутствии солгать было невозможно. Тогда Гарпаг решил правдиво признаться во всем.
- Взяв от тебя ребенка, царь, я хотел исполнить твою волю. Но я не смог стать убийцей сына твоей дочери, твоего внука. Поэтому я позвал пастуха и передал ему ребенка. Я сказал, что ты приказываешь погубить его,- я не лгал в этом, потому что такова была твоя воля. Я велел бросить его на дикой горе и сторожить, пока он не умрет. Я угрожал Митридату всяческими наказаниями, если он ослушается. Митридат выполнил мое распоряжение. Я посылал туда вернейших слуг, чтобы они убедились в смерти ребенка. Ребенок был мертв, и я велел похоронить его. Так я поступил, и такой смертью умер ребенок.
Астиаг видел, что Гарпаг говорит правду. Тогда он передал Гарпагу рассказ пастуха, и Гарпаг узнал, что сын Манданы жив.
- Мальчик пускай живет,- сказал Астиаг,- и благо, что так случилось. Меня сильно мучила совесть, да и слезы моей дочери мне нелегко было переносить. Теперь, Гарпаг, во-первых, пришли своего сына к моему возвращенному внуку, во-вторых, приходи и сам ко мне на пир. Спасение внука я должен отпраздновать жертвоприношением - эта честь подобает богам! Они вернули мне внука!
И он улыбнулся Гарпагу. Если бы Гарпаг видел эту улыбку, он бы содрогнулся. Но Гарпаг, счастливый тем, что его ослушание так благополучно разрешилось, упал перед царем на колени и поклонился до земли. "Я даже и на пир приглашен! - радовался он но дороге домой.- Я знал, что Астиаг пожалеет о своем злом приказании и будет счастлив, если внук живой и здоровый вернется к нему!" Придя домой, он тут же отослал своего сына к царю.
- Иди во дворец. И смотри выполняй все, что бы ни повелел тебе царь!
Гарпаг проводил мальчика любящим взглядом. Это был его единственный сын, наследник его семьи, его радость и надежда. Сейчас мальчику тринадцать лет, он почти ровесник Киру. Они, конечно, подружатся. А ведь рано или поздно Кир станет царем. И как знать? Может быть, сын Гарпага станет ему самым близким человеком.
Мальчик ушел веселый, гордый честью, оказанной ему. Ведь никого другого не позвал царь Астиаг к своему внуку!
Однако на пороге он вдруг остановился, словно какое-то предчувствие смутило его. Ему стало страшно идти во дворец. Может, потому, что он вообще боялся царя Астиага.
Но отец ободрил его.
- Иди, иди,- с улыбкой сказал он,- и смотри, будь послушен.
Мальчик ушел. Гарпаг направился в покои жены. Она уже давно в тревоге поджидала мужа.
- Не тревожься, все обошлось,- успокоил ее Гарпаг,- и так счастливо обошлось!
И он все рассказал жене.
- А теперь мне надо торопиться,- закончив рассказ, сказал он.- Я иду к царю на пир.
Слуги подали ему богатую одежду. Жена помогала ему собраться. Оба они и Гарпаг, и его жена - были так веселы и так радостны, будто в дом их вошел большой праздник.
А в то время, когда Гарпаг собирался на пир и жена его радовалась и смеялась, их сын, их мальчик, был уже мертв. Его убили во дворце Астиага, как только он туда вошел. И тело его, разрубленное на куски, лежало в корзине, прикрытое покрывалом.
На пир к царю явились все приглашенные. Царь ласково принимал гостей. И особенно ласков и приветлив он был с Гарпагом.
Слуги наливали гостям вино из полных бурдюков, подавали сочные куски баранины и ставили блюда с мясом перед каждым гостем. Под конец пира слуги поставили перед Гарпагом корзину, прикрытую белым.
- Возьми отсюда, что тебе будет угодно!
Гарпаг с улыбкой открыл корзину. Там лежали голова, руки и ноги его сына. Гарпаг поднял глаза на царя. Их взгляды скрестились, как два копья. Но царедворец умел владеть собой и не дрогнувшей рукой закрыл корзину.
- Ну как, хорошо ли ты попировал? - с сатанинской усмешкой спросил Астиаг.
- Все хорошо, что делает царь,- ответил Гарпаг. На это у него еще хватило сил.
Но оставаться на пиру Гарпаг уже не смог. Он встал, взял корзину с останками своего сына и покинул дворец царя.
Так наказал царь своего родственника и преданного слугу за ослушание.
АСТИАГ ОТПУСКАЕТ КИРА
Гарпаг не мог простить себе смерти своего сына. Разве но знал он Астиага? И как он поверил, что царь может хоть что-нибудь простить, если даже за малые проступки наказывает людей смертью?
Собственной рукой послал Гарпаг своего сына на смерть. А мальчик еще не хотел идти, запнулся у порога... Но он пошел, потому что отец велел идти!
Гарпаг в глубине своих покоев выл и стонал от горя и ненависти, он проклинал Астиага и призывал на его голову все беды и все муки, какие есть на свете.
Но, являясь к царю, Гарпаг был так же спокоен, как и раньше, так же почтителен, так же готов выполнять любое его приказание. И Астиагу порой казалось, что, может быть, он не так уж сильно наказал Гарпага, может быть, надо было придумать что-нибудь более страшное? Сам никого нз любивший, Астиаг не представлял себе, что смерть единственного сына - это и есть то самое страшное, что может вынести человек.
В царском дворце было тихо. Черноглазый мальчик в богатых одеждах появлялся иногда перед Астиагом. И снова исчезал в дальних покоях дворца. Казалось, он тосковал. Астиаг иногда заставал его стоящим у окна в одиночестве. Мальчик задумчиво смотрел мимо золоченых стен на далекие горы, на зелень лесов, на красные осыпи ущелий и лиловые зубцы скал...
- Что ты смотришь туда? - спрашивал Астиаг.-Кого ты оставил там?
- Там моя мать Спако.
- Твоя мать не Спако. Ты знаешь это.
- Спако любила моня.
Астиаг усмехался своей кривой усмешкой.
- Любила? Тебе нужно, чтобы тебя, внука царя Астиага, любила жена какого-то презренного пастуха?
- Она кормила меня, когда я хотел есть. Она укладывала меня спать, когда я хотел спать. Она утешала меня, если я плакал. И каждый вечер она так ласково звала меня: "Куруш, иди домой, уже поздно!"
- Так ступай туда и живи с пастухами!
Тогда Кир умолкал и словно весь подбирался.
- Теперь я этого не могу. Я - твой внук.
И было что-то такое опасное в глазах этого мальчика, в его голосе и осанке, отчего старая тревога снова просыпалась в душе царя. Однажды, после такой встречи, Астиаг призвал магов, толкователей снов.
- Повторите, как вы истолковали мое сновидение?
- Мы можем повторить то же самое, царь: сын твоей дочери будет царем.