— Здравствуйте, — произнес остановившийся за несколько шагов до ворот Глейн. В этих мальчишках он увидел маленького себя, осиротевшего при живых родителях. Хемминг совсем не похож на Варина, который был учителем Глейна. Варин — суровый, молчаливый и угрюмый стареющий Охотник, когда-то повредивший руку так, что она не двигалась, а висела плетью вдоль тела. Но даже этот человек, когда гнал Глейна в полночь на улицу тренироваться вместо сна, когда давал ему два ведра и требовал наполнить пруд водой из речки под горой, был лучше его отца. Будь то кровный или тот, что сломал Глейну руку. Ему всегда казалось, что Варин если и не знал всего с самого начала — догадался позже.
Это «позже» было тогда, когда выгонять Глейна уже не имело смысла. Ну не убивали у него всю семью — и ладно, домой не сбежал — уже хорошо. Не жаловался — вообще замечательно.
Одно было плохо: сильнее Глейн не становился. Не так, как остальные или тот же Хеган. Глейн уже тогда научился хитростью добиваться того, что остальные получали силой. Но от тех заданий, которыми нагружал его учитель, Глейн выматывался, падал и норовил себе что-то снова сломать. Когда Глейну было шестнадцать, он путешествовал с Варином по стране, готовился к самостоятельной жизни. Где-то в землях, где правила нечисть, а не люди, Глейн спрятал их татуировки, из походного мешка сделал накидку для Варина и прошел эти земли как мальчик-поводырь для слепого старца, которого изобразил Варин. Они ни разу не сражались там, где была вероятность вообще живым не вернуться. После этого Варин заявил, что как-нибудь его ученик проживет, по крайней мере, ума ему хватит. Варин был хорошим учителем — если где-то и перегибал, то зная, что Глейну это спасет жизнь. Хемминг не должен был перегибать, он не скрывал своей заботы об этих детях. То, что снаружи выглядело как монастырь, оказалось приютом.
— Раньше был монастырь, — за общим столом пояснил Хемминг. Из взрослых ели не только он и Глейн — еще трое парней в мешковатых рясах обедали с ними. — Но нас тут не так много, дети нас не потеснили.
Что-то не давало Глейну покоя. Ночью, выспавшись за день, он лежал, глядя в потолок. Какое-то чутье мешало спать.
Все в порядке с детьми. Хемминг в деревне и староста, и главный священник. Их церковь не устраивала сожжения еретиков. С вампирами у них нечто вроде соглашения: ни одной человеческой рожи за забором деревни ночью — и никому не будет плохо. Они следят за вампирами, пока те за ними. Конечно, необычное поведение для этих существ, но кто их знает… Не к ним же выходить и расспрашивать, в самом деле. И вроде Глейн в самом деле тут только прохожий, от него не требовали ничего, они привыкли, ситуацию не исправить, и они вполне жили так. Но что-то было не так. Нельзя уходить, пока не понял.
И Глейн, снова прихватив все вещи из заброшенного домика, выбирался в глухую тихую ночь, но не к забору. В центр этой деревни — к деревянному, почерневшему от времени монастырю. Только он никого не предупредил о визите, напротив — спрятав лицо и светлые волосы капюшоном, спрятался в темноте от стоящего у входа монаха, внутрь проникнул открыв до этого наглухо закрытое окно на заднем дворе.
Но и внутри ничего подозрительного не было. Спали спокойно дети, заполнял книги Хемминг в своей спальне, в другом крыле дрыхли, похрапывая, послушники.
Глейн почти сдался. Настолько успокоился, что даже обнаружив под полом ход вниз, под монастырь, ожидал увидеть там запасы.
С уверенностью отметил: «Ну да. Запасы. И клетка».
Только после этой мысли его передернуло.
Тут горела свечка, как раз у клетки, и, пока открылась дверь в подпол и Глейн спускался ниже, из темноты к прутьям вышла девочка лет тринадцати. «А вот это уже не хорошо», — решил Глейн и, приложив палец к губам, попросил ее быть тише.
Если не считать клетки, даже девочка выглядела обычно: простенькая белая ночная рубашка, аккуратно заплетенные волосы, смотрела без страха, с интересом, пока Глейн зажигал больше свечей и искал, где в этой клетке дверь.
— Ты же ведь не убивать меня пришел? — спросил ребенок.
— Зачем? — не понял Глейн. Когда света стало достаточно — осмотрел как мог. Синяков не было, девочка выглядела сытой и не измученной, бледная только. Может, у них это наказание такое? Провести ночь одной в подвале.
— Потому что ты — Охотник, — пояснила она. Прежде, чем Глейн переспросил, девочка показала зубы. Глейн даже как-то успокоился — перед ним стоял вампир. Не то чтобы так лучше, но все же этим можно было объяснить поведение заперших ее тут людей.