— О, Глейн один из самых талантливых Охотников. Он уже сейчас почти сравнялся с Хеганом, — сладким голосом заверила Морана, рассматривая Охотника так же насмешливо. Вот только она врала, Глейн никогда не мог сравниться с Хеганом, и всегда были Охотники сильнее него. — Только это же расточительство, бросать его сразу к зверю. Он должен увидеть, что ему грозит.
— Да, — согласилась девочка прохладно, Глейн перевел взгляд на нее. — Я Вибек, Охотник. В аду так скучно… Никто не умирает. Поэтому я выбралась на поверхность и устроила тут… Тебе знакомо слово Колизей? Арена? Грешники рассказывали. Когда голодному льву выбрасывают человека. Лев? Видел на картинках? — Глейн молчал, но взгляда не отрывал. Вибек вздохнула. — И чего я тут распинаюсь?.. Сам все увидишь скоро.
Из кабинета его вытащили уже в клетке: невысокая, в ней нельзя было встать, она похожа на большую птичью. Руки за спиной цепью крепились к одному из прутьев. Тащили ее на толстых ветках те же два демона, один из которых так и не прозрел, продолжал ориентироваться по нюху. Клетку несли узкими сырыми коридорами, больше похожими на пещеры, а навстречу попадалась разнообразная нечисть, по виду — слуги. Они радовались так, словно Глейн — диковинная зверушка в клетке. Один из них, внешне похожий на жабу, отложил коробку и увязался за клеткой, морда у него при этом непроницаемая, лишенная эмоций, а глаза навыкате, внимательные, даже не моргали. У Глейна от него мурашки по коже, и он выдохнул с облегчением, когда у лестницы монстр остановился. Глейна вытащили на открытую площадку, на возвышенность, остальное пространство спускалось вниз, ступенями, а в центре небольшая площадка, ровная, засыпанная песком. Прямо как огромная каменная глубокая тарелка, и по краям ее сидели те, кого у Охотников принято считать чудовищами. Вибек появилась справа, в платье, которое ей велико. Она вплотную подошла к клетке, и что-то острое, по ощущениям шило, воткнулось Глейну в лопатку, и он прикусил губу, чтобы не закричать. Не от боли, а от собственной беспомощности.
— Сегодня не так много народу, там мелкая рыбешка. Когда будешь выступать ты, тут будет не протолкнуться.
Снизу крик — кто-то отказывался выходить, уговаривал громко, клял собравшихся.
— О, ты не будешь таким шумным, Охотник. Ты за все время тут не проронил ни слова, — вздохнула Вибек и убрала от Глейна шило, подошла ближе к бортику, чтобы лучше рассмотреть.
Открылась решетка снизу, напротив Глейна, и он тоже подался вперед, насколько позволяли путы. Оттуда выбрался человек в рясе Охотника, высокий, светловолосый, поджарый, с длинной цепью вокруг бедер.
Узнать-то Хегана просто, только Хеган это внешне, двигался он неспешно, как живой мертвец. Переставлял тяжело ноги, и лицо у него лишено эмоций, бледное. Глейн пытался понять, что именно не так, с ужасом присматривался, не умер ли Хеган. То, что кричало внизу, при виде такого противника успокоилось и, пользуясь этим состоянием, бросилось на Охотника, попав в поле зрения Глейна. Это зеленая болотная тварь, не особо опасная, Хеган таких мог десяток уложить, не запыхавшись. Но то было в его лучшей форме, что теперь с Хеганом — неясно.
Охотник будто в себя пришел, стоило врагу приблизиться. Это похоже на бросающегося паука — только что был спокоен и вот уже рядом, рубит наискосок ножом, так чисто, что тот не задерживается в костях. Хватило бы и этого удара, но Хеган замахнулся и рубанул уже с другой стороны, снова наискосок. Когда тело упало, он опять перешел в невменяемое состояние и развернулся к своей норе. Это тот Хеган, чью личность стерли, оставили только реакции и инстинкты.
— Твоя задача быть чуть более удачливым и продержаться там дольше. И быть интереснее, — учительским тоном рассказала Вибек. — Чтобы тебя не мучила совесть, я волью в тебя такой же отвар. Два Охотника на одном поле и правда то еще зрелище.
Впервые она улыбнулась, задумчиво прижимая палец к губам.
Так же, как безвольное мясо, Глейна унесли в темные подвалы, единственным плюсом в которых — прохлада. И уже там его наконец перестали вертеть, как игрушку, — вышвырнули в комнату с железной дверью и решеткой на ней и оставили в покое, даже еды и воды не принесли, а впрочем, Глейн есть бы и не стал.
Когда замок постепенно затих, у двери появилась знакомая рожа, довольная настолько, что Глейн почти принял его за предателя.
— Что ты тут делаешь? — мрачно спросил Глейн. Бедвир раскланялся:
— Слежу, чтобы этому придурку голову не оторвали.