— Можете идти. Я дальше сам.
И это ощущение, что да, сейчас этот рябой и тщедушный человек правда справится с Глейном сам, настолько он беспомощен, ударило по самолюбию. И еще сильнее законность происходящего: Глейна не вытащат, либо будет уже поздно. Что стоило сейчас палачу отрезать ему руки до запястий?
Палач отошел поднять столик, вернуть на него инструменты, некоторые складывал в огонь. Он орудовал любовно, с удовольствием, словно матушка, присматривающая наряды для подросшей дочери. Он еще не приступил, а у Глейна уже болезненно ныли связанные руки.
— Есть какие-то пожелания? Если это чтобы я сдох или оставить тебя в покое, то такое я уже слышал. Придумаешь что-нибудь новое, и я не стану начинать с иголок под ребра или гвоздей в пятки.
Где-то внутри тяжело бухало сердце, и словно гнало из раны кровь — беги, спасайся, покидай тело. Но и умирать тоже не хотелось. И настолько громко его внутренний голос снова звал кого-нибудь на помощь, что когда приоткрылась скрипучая дверь в пыточную — Глейну показалось, что он ошибся снова.
— Я же сказал, что… — начал палач, разворачиваясь ко входу с раскаленным шилом, но удивленно остановился. — Ты кто? Я тебя тут раньше не видел.
Одновременно с утвердительным кивком в его сторону Кэйсар отрастил зубы и собачью пасть, сомкнул челюсти на шее палача. Тот уже не мог орать, только хрипел. Раскаленное шило то с противным скрежетом соскальзывало с железной брони, то все же попадало в щели между пластинами, в мягкое мясо. Кэйсар хрустел чужим горлом, как дворовый пес брошенной костью, и держал, пока палач не перестал дергаться. Потом сплюнул тело на пол, повернулся с измазанным кровью лицом к Глейну и улыбнулся.
— Херово выглядишь, Глейн.
— Поторопись.
— Совсем тебя одного оставить нельзя… — вздохнул Кэйсар, и Глейн начал злиться на него даже больше, чем на палача.
— Развяжи меня, пока я рук не лишился, — пригрозил Глейн, но взгляд у оборотня изменился — скользнул по шраму на шее, по кровавым кляксам на рубашке.
— Я убью его, — пообещал Кэйсар.
— Нет, — Глейн больше не просил, тон был приказной. — Развяжи меня. Надо уходить, иначе нас обоих тут привяжут.
Кэйсар, опомнившись, кивнул. Ножом осторожно поддел веревки, чтобы не порезать Глейна, но от них уже остался след с сорванной кожей.
Глейн не понимал, как до этого мог сопротивляться, кого-то расталкивать, пытаться бежать, потому что сил у него не было даже встать самому, только с помощью Кэйсара.
— У меня, короче, есть балахон. Нам добраться только до камер, а там будет ход… Ползти придется, правда, но ты мелкий, ты пролезешь. Идти сможешь?
— Да, — Глейн собрал остатки сил, самого себя в кучку, выпрямился.
После всего случившегося казалось, что такого мира существовать не может. Словно обратно в больницу вернулся, и все остальное было кошмаром — бережно перевязана рана, замотана грудь. И тело словно не его — легкое и не чувствовало боли. Но и попытки поднять хотя бы руку потерпели неудачу.
Кэйсар спал на кровати рядом, но к углу ближе, будто боялся его. Лежал прямо поверх одеяла, на животе, лицом к Глейну, рот был приоткрыт и искривлен, от этого быдл похоже, словно Кэйсар задирался, да так и заснул. И его присутствие тут тоже показалось сном — Глейн протянул руку, и Кэйсар сначала перехватил ее, потом открыл глаза и отпустил. Он сел в кровати, попытался пригладить волосы, не глядя на Глейна спросил:
— Болит?
— Нет.
— А пошевелиться можешь?
— Нет.
— Хорошо. Значит действует. Я посмотрел, как тебя там располосовали, приложили, и решил, что лучше совсем отрубить.
— Навсегда?
— Нет, — Кэйсар пожал плечами, лениво поднялся с кровати. — Я ж не дурак. Но ты два дня спал под лекарствами. Тебе полезно.
— Где мы?
— В моем доме.
— У тебя есть дом? — Глейн и правда удивился — Кэйсар никогда не говорил о том, что ему есть куда вернуться. Комнатка была небольшой, похожей на спальню небогатого помещика.
— Теперь есть. Брат подарил за верную службу. Тут раньше другой оборотень жил, так что слуг всего три человека.
— Слуг? Человека? — слабо шевелились пальцы, Глейн тревожно рассматривал свои попытки снова начать двигаться.