– У меня даже есть фотографии! – он хлопнул себя по лбу. – Сейчас покажу. Удивительная была поездка.
Спустя пару минут он вернулся из спальни с увесистым альбомом.
– Вот. Только вымой руки! – предупредил он. – Здесь каждая фотография – раритет.
Маре пришлось сбегать в ванную, и когда она вернулась, морс дяди Альберта так и стоял не тронутым.
– А где вы покупаете клюкву? – она отпила из своего стакана, усевшись обратно за стол. – Разве она растет здесь?
Намеренно пыталась привлечь внимание старика к напитку, надеясь, что и он машинально сделает глоток. И получилось: он действительно поднес к бороде стакан и как следует отхлебнул, смакуя морс. Кажется, ничего не заподозрил.
– Конечно, растет! Местная нравится мне больше всего. Покупал в соседней деревне – прошлогодний урожай. Вот погоди, скоро пойдет черника…
Мара кивнула, потягивая сладковатый напиток. Стакан помогал ей скрывать лицо: она боялась, что не слишком убедительна в своей актерской игре. Допив, распахнула альбом: черно-белые снимки выглядели мутными, контуры животных с трудом можно было распознать.
– По… чему так… Где… – язык с трудом ворочался во рту, по подбородку стекла струйка слюны.
Одна подняла глаза и с трудом сфокусировала взгляд на старике: тот смотрел на нее с нехорошим прищуром.
– Жаль, ты такой же предатель, как и твой отец, – злобно произнес он, и комната, стол, альбом, да и сам дядя Альберт растаяли в черной пустоте.
Глава 19. Белый рыцарь
Мару качало. Будто кто-то баюкал ее в больших, но отчего-то холодных руках. Сон был глубок и сладок, и казался единственной реальностью. Может, больше ничего не существует? Может, вся ее жизнь – это сон? Может, она сама себе приснилась?
Она видела сразу все: и Альпы, и гору, на которую поднималась со старым Сэмом. И даже маяк Линдхольма. Все слилось в единую картину, обволакивающее пространство, не имеющее времени и границ. Она увязла там и не хотела наружу.
Память пыталась подкинуть какие-то тревожные образы и мысли, но Мара отталкивала их от себя. Зачем волноваться? Суетиться? Шевелиться? Спать. Вот, что действительно нужно. Все должны спать.
Но кто-то мешал ей. Больно! Почему так больно? Что-то острое, и кожа будто горит… Уйди, я хочу спать! Оставь меня в покое!
Беспорядочно толкалась ногой, руками, но назойливые уколы и щипки повторялись. С трудом приоткрыла один глаз: темно, холодно, противно… Зачем было будить ее?!
– Ас… Ассань, – выплюнула она онемевшими губами.
Над ней маячило что-то белое.
– Удди… Ассань… Фу… – попыталась отмахнуться она.
Но белое нечто принялось противно кричать. Снова и снова. Мара попыталась заткнуть уши, но никак не могла понять, где же у нее все-таки голова. Долгий крик. Опять долгий. Короткий, короткий, короткий… На что-то это похоже… Господи, ну почему так громко?! Хочу в горы, в Альпы хочу! Отстань, белая фигня!
В нос ударил едкий запах, Мара фыркнула, дернула головой, и картинка стала чуть четче. Белая птица. Чайка, кажется. Прыгает, пихает какой-то флакончик. Девочка дернулась, и чайка затрепыхалась. Оживилась и закричала снова: два долгих, три коротких… Нанду? Но почему чайка? И откуда здесь?.. И где здесь?!
Мозг был еще мутный и будто набитый свинцом. Виски проткнули стальные гвозди боли. Но память возвращалась. Альберт Эдлунд, похищения, клюквенный морс… Он догадался. Он поменял стаканы.
Она огляделась: полумрак, железные стены. Прислушалась – море. И пахнет бензином. «Большая Ингрид», не иначе. Чуть поодаль лежали остальные. На сей раз Мара не стала всматриваться в их тела: мертвых Альберт не потащил бы за собой.
Итак, Нанду.
– Что ты… делаешь? Здесь? – она силилась облечь мысли в слова. – Нашел? Как?
Птица внимательно смотрела на нее.
– Ну да… Не хочешь… Не можешь, в смысле. Альберт… Тебя схватит. Где?
Чайка отрицательно покачала головой.
– Понятно… Нужно найти мой телефон. Наверное, дома… Или в кармане… Послать координаты Уортингтону. Последний номер, – Мара провела рукой по лицу.
Постаралась трансформироваться, но ничего не вышло, как она ни настраивалась. Проклятый гормон!
– Найди телефон, Нанду. Спутниковый. Здоровый такой… – ноги не держали ее, и она на четвереньках подползла к двери, подергала ручки: их заперли в трюме. – Найди мелатонин. Подмени таблетки… Дай безвредное… Даже я еле жива… А они… Столько дней… Надо прекратить. Слышишь?
Чайка кивнула и выбралась через небольшое окошко под потолком. А Мара устало опустилась на пол. Она изо всех сил старалась не спать, но сон был сильнее нее, и веки снова слиплись сами собой.