Минутой раньше меня беспокоило только одно: как бы они не посмотрели наверх и не заметили меня. Теперь же меня пугало, что они не догадаются этого сделать.
Это был конец. Мне доводилось попадать в сложные переплеты, но не в такие, как этот. Я смогу удержаться минуту, может, две, а потом с ветерком спланирую вниз.
У меня в голове роились грандиозные планы, но, с точки зрения мироздания, я был ничтожней комара на оконном стекле. Мне казалось, что я чему-то научился, хоть чуть-чуть опередив свое время, и мог играть с успехом в бессмысленную войну за обладание богатством. Но моя философия растаяла, как дым, перед слепым инстинктом. Мой IQ note 4 был не меньше ста сорока восьми, но идиотское подсознание, буквально приклеившее меня к карнизу, ничему не научилось со времен той облезлой обезьяны, которая была в числе моих предков. Неожиданной услышал чье-то поскуливание и понял, что эти звуки издаю я сам.
Кому-то внутри меня ситуация явно не нравилась.
Мой разум наконец собрался в кулак. Тело тратило последние силы на иллюзию безопасности, заставляя висеть на одном месте и совершенно парализуя меня. Эту тиранию мой мозг принять не мог. Первое, расслабить хватку.
Именно! Пусть даже это убьет меня. Расслабить мертвую хватку. Конечно, я могу упасть и разбиться, но неужели же этот кусок мяса собирается жить вечно? Ну, так у меня есть для него свежая новость: жизнь коротка, как ни крути.
Я уже чувствовал себя более свободным, руки только упирались ладонями, ноги держали мой вес. Я стоял на широком карнизе, почти в фут шириной, а через минуту я перехвачу руками выше, подтянусь, встану, и так раз за разом, пока не доберусь до крыши. Ну, а поскользнусь, так, по крайней мере, погибну, не сдавшись.
Ну, конечно, чего беспокоиться, я в любом случае могу числить себя в покойниках. До крыши далеко, да наверняка там еще и какой-нибудь вычурный карниз, через который я не смогу перебраться. Но уж коли этот момент настанет, и я начну свой долгий полет вниз, то во всяком случае хоть натяну нос этому старому хрычу — инстинкту.
Я передыхал под самой крышей и прислушивался к шуму, доносящемуся снизу. Кто-то высунулся и попытался разглядеть, что происходит наверху, но здесь было темно, да и все внимание, главным образом, приковывала улица далеко внизу, где собралась толпа и мигали огни. Подручные генерала рыскали, разыскивая мои останки. Вскоре они сообразят, в чем дело. Так что мне пора двигаться.
Я бросил взгляд вверх и снова вцепился в поперечную балку, затем даже слегка отклонился от стены, чтоб показать инстинкту, кто здесь хозяин. Бордюр вокруг крыши выступал довольно далеко, мне придется преодолеть его с одной попытки. Страховки не было, и я помнил об этом. Я с трудом отодрал одну руку, вдохнул, слегка присел, отпустил вторую и резко выпрямился, изгибаясь назад в прыжке…
Пальцы задели край, скользнули и впились в бордюр, удерживая вес качнувшегося тела, ветер с крыши пахнул мне в лицо. Я болтался над пропастью, как тряпичная кукла.
Надо было со всей силы подтянуться, перекинуть себя через край, но я устал, вымотался.
Откуда-то из тьмы донесся шепот на странном языке: смесь непонятных символов, чьих-то мыслей пронизывала мой мозг и сквозь все это инстинкт подсказывал мне:
— Усиль кровообращение во вторичной сосудистой системе, переведи полную проводимость на невро-канал ипселон. Теперь, извлекая ионы кислорода из массы жировых клеток, направь электрохимическую энергию в мускулы…
Я с легкостью акробата перемахнул через барьер и повалился навзничь на чудесную поверхность крыши, все еще теплую после дневного жара.
Надо мной мерцали звезды. Позже, когда у меня будет время, я остановлюсь и подумаю, что же все-таки произошло. А сейчас надо двигаться, надо спешить, пока они не организовались, не окружили небоскреб и не принялись обыскивать его этаж за этажом.
Пошатываясь от усталости, я поднялся и побрел к надстройке, в которой прятался механизм лифта. Дверь была заперта. Я не стал тратить время и вышибать ее, а просто встал ногой на ручку и попрыгал. Она отвалилась. Пальцем я протолкнул стержень внутрь и подергал механизм замка. Дверь открылась.
Короткая лестница привела меня в кладовую, заставленную бидонами с краской, заваленную разным инструментом. Я подобрал двухметровую доску, молоток с отбитым носиком и вышел на площадку. Улица была где-то далеко внизу, и мне как-то не особенно хотелось тащиться по лестнице. Я отыскал дверку лифта, нажал кнопку вызова и в ожидании принялся насвистывать. Откуда-то возник толстяк в мешковатом костюме, с отвращением оглядел меня, хотел было заметить, что слесарям следует пользоваться грузовым лифтом, да передумал и промолчал.
Лифт прибыл. Толстяк последовал за мной и нажал кнопку первого этажа, я кивнул и улыбнулся, продолжая насвистывать.
Наконец лифт остановился, двери открылись. Я подождал, когда выйдет толстяк и, покрепче сжимая молоток, последовал за ним. На улице перед входом мелькало множество огней. Где-то вдали завывала сирена. Ни одна душа в фойе не глянула в мою сторону. Я прошел к боковому выходу, выкинул доску за дверью, засунул молоток рукоятью за пояс брюк и шагнул на тротуар. Мимо двигался поток прохожих. Никто даже не обратил внимание на босоногого плотника — ведь это же Лима.
Я неторопливо двинулся прочь. Путь до Итценки был нелегок, но я собирался пройти его за неделю. Завтра мне придется подумать о своих дальнейших планах, а сейчас я просто наслаждался прогулкой. Человеку, который только что весьма успешно сыграл роль мухи, ничего не стоит стащить какую-то там пару ботинок.
Фостер отправился домой три года назад по местному времени, хотя на борту звездолета должно пройти всего несколько недель. Конечно, моя шлюпка была просто козявкой по сравнению с таким колоссальным кораблем, но уж скорости-то ей не занимать. Как только я окажусь на борту, может, мне удастся оторваться от своих преследователей.
Чтобы спрятать шлюпку, я использовал самый лучший известный мне камуфляж. Полудикие носильщики, помогавшие мне разгружать шлюпку, не относились к разряду болтунов, и уж если ребятишки генерала Смейла услышали о ней, то оказались на удивление скрытными. Впрочем, поживем — увидим. В этом уравнении было еще несколько разных «если», но я все лучше и лучше начинал разбираться в математических правилах.
Глава тринадцатая
На всякий случай я решил подобраться к шлюпке глубокой ночью, но мне, как видно, не стоило беспокоиться. Если не считать прогнивших камуфляжных сетей, корабль был в полном порядке. Почему команде Смейла не удалось его обнаружить, я не знаю.
Подумаю об этом попозже на досуге, когда окажусь подальше от Земли.
Мне долго пришлось добираться от Лимы до каньона, где была спрятана шлюпка, но весь свой путь я проделал без всяких помех. Я обменял свое платиновое кольцо на видавший виды «Смитт и Вессон» тридцать восьмого калибра, но мне так и не пришлось воспользоваться им.
В баре одной из захолустных деревушек, куда я зашел перекусить, горланило радио, но в новостях не было сказано ни слова ни о нападении на остров, ни о моем бегстве. Похоже, участники событий решили просто замять это дело, словно ничего и не произошло.
Я заглянул на почту в Итценке и забрал пакет с матрицей памяти. Пока я проверял, действительно ли внутри серебристый цилиндр или, может, подручные дядюшки Сэма уже успели перехватить его да подменить морковкой, что-то потерлось мне о ногу. Я увидел серо-белую кошечку, довольно чистую и, очевидно, голодную. Даже не знаю, то ли я пересек поле дикой валерианы по дороге сюда, то ли ей понравилась моя манера чесать за ухом, но кошка последовала за мной вплоть до шлюпки и первой взобралась на борт.
Мне не пришлось тратить время на формальности. В свое время я почерпнул сведения о том, как управлять шлюпкой. Поэтому, оказавшись на борту, я тут же стартовал и рванул через атмосферу с такой скоростью, что наверняка у всех пэвэошников от Вашингтона до Москвы зашалили нервы.