Роджер фыркнул и протянул Гектору план-схему театра.
– Я здесь отметил сравнительно тихие места. Гримёрные актёров, кабинеты директоров и начальников различных служб – вариантов не так много, и все они связаны с не самыми последними людьми в театре.
– Это понятно, – произнёс Дайд негромко, изучая схему. А потом поднял глаза на притихшего Финли и поинтересовался: – Как думаешь, по какой причине я всё же склоняюсь к версии о том, что Виго убили в театре, несмотря на всю её невероятность?
Зам нахмурился, качнул головой, и Гектор пояснил:
– Крысиный яд.
– А-а-а… Из-за того, что в театре его навалом и достать может практически кто угодно?
– Не только. Человек, отравленный крысиным ядом, умирает не быстро. Он задыхается, хрипит и сипит, катается по полу и затихает минут через десять. Не очень удобный яд, если хочешь сделать всё бесшумно. Но в театре, где постоянно репетируют сцены чьей-то гибели, где каждый день кричат, ссорятся или стонут не по-настоящему, всё это не привлечёт внимания. Конечно, есть ещё вариант с заклинанием глухоты, но чтобы растянуть его на целое помещение, а не на конкретно чьё-то ухо, нужно быть прекрасным магом.
– Ну, это твоё объяснение тоже не абсолютно, – возразил Финли. – В нём есть смысл, но не обязательно всё было именно так.
– Ничего абсолютного и не бывает, Роджер, – улыбнулся Гектор, отдавая схему театра, которую он за это время успел запомнить. – Есть лишь менее и более вероятное.
Около шести часов вечера Дайд перенёсся в свою квартиру, чтобы переодеться – идти в форме дознавателя в театр он пока не желал.
Домом в столице, несмотря на статус и более чем приличную зарплату, Гектор так и не обзавёлся – не видел смысла. Квартира пустовала большую часть времени, и если бы не служанка, через день приходившая убираться, здесь всё давно бы заросло пылью. Иногда Дайд не появлялся у себя целыми неделями.
– Вам бы жениться, – бурчала айла Ния Крус в те редкие минуты, когда они с Гектором случайно сталкивались в его квартире. – Жениться, деток наплодить…
Дознаватель молчал, только хмыкал. Пару раз в жизни он встречал женщин, на которых ему хотелось бы жениться, но желание это было связано не с чувствами, а с расчётливым пониманием, что из данной особы получится хорошая супруга. Но понимал Гектор и другое. Он и так постоянно беспокоился за родителей и сестру, опасаясь, что они могут пострадать из-за его должности, трястись ещё и за жену с детьми – это слишком. Со временем, возможно… Но точно не сейчас, когда они с императором не до конца разобрались с заговором.
Айлы Крус в квартире не было, и Гектор, быстро пройдя в собственную спальню, переоделся в чёрный костюм и белую рубашку. Следовало бы надеть жилетку, но Дайд решил, что обойдётся – слишком парадно, не приём во дворце всё же.
В начале седьмого Гектор перенёсся обратно в комитет и, поднявшись наверх в собственную приёмную, застыл на пороге, глядя на Кэт. Девушка действительно сделала всё «в лучшем виде», как и обещала, и теперь он с изумлением рассматривал её маленькую точёную фигурку в нежно-голубом платье. Ничего вычурного или неприличного, открыты только руки и плечи, и декольте неглубокое, но очень соблазнительное. И волосы Кэти уложила хорошо, даже, кажется, слегка завила – на её голове красовалось почти произведение искусства, аккуратно заколотое на затылке гребнем с жемчужинами. А ещё девушка ненавязчиво накрасилась, и перестала походить на серую мышку. Хотя Кэт по-прежнему была неяркой, но очень изящной, милой и женственной.
Она подняла голову, улыбнулась Гектору – и в этот момент из своего кабинета вышел Роджер. Он сразу замер, уставившись на секретаря как на чудо небесное, и Кэт, покосившись на него, покраснела и нервно сглотнула, сжав руками тонкую ткань юбки.
– Ты восхитительна, – сказал Дайд довольно, подходя ближе, взял девушку за руку, с трудом отцепив её пальцы от платья, и поцеловал ладонь. – Однако меня тревожат открытые плечи. Ты не замёрзнешь, Кэти?
– А в Императорском театре холодно? – пробормотала она тревожно, перестав наконец смотреть на Роджера. – Я там никогда не была…
– Там может быть прохладно, – кивнул Гектор, не отпуская её руку. Но зато опустил глаза и уставился в вырез платья, краем глаза замечая, что Финли начал дёргаться. – Если станет холодно, скажи, я отдам тебе свой пиджак.