– А вот это как раз самое интересное, ваше величество. Тот факт, что на меня не действуют никакие яды, отлично засекречен, и я уверен, что докопаться до него у заговорщиков возможности не было. Кроме того, если бы они докопались, то усилили бы орвиум кровью Аарона – в таком случае яд подействовал бы и на меня. Но усилен он не был. – Дайд задумчиво замолчал, разглядывая листок с отчётом лаборатории. – Признаюсь честно, ваше величество: больше всех остальных в качестве личности главы заговора я подозревал Вольфа Ассиуса. И я уже практически успел в это поверить. Но… что-то здесь не сходится.
– Что именно? – спросил Арен, нахмурившись при упоминании имени Вольфа.
– Он в курсе, что на меня не действуют яды. Он сам помогал мне вычищать эту информацию из недр его комитета – об этом случае писали некоторые газеты много лет назад. И вы потом ставили на Вольфа печать молчания. Значит, если бы он был главой заговора и хотел меня убить, он бы усовершенствовал способ убийства.
– Логично. Значит, это не он?
– Не спешите радоваться, – дознаватель покачал головой. – Возможно, ради этого всё и затевалось – не убить, а отвести от себя подозрения. Очень удобно и совершенно не рискованно – Элен не жалко, информацией она не владеет.
– Не знаю, Гектор, не знаю… – протянул император, по-прежнему хмурясь. – Тем более, что Вольфу известен твой въедливый характер, он должен понимать, что ты всё равно от него не отлипнешь, даже если будешь думать, что его кандидатуру можно снять. Ты же всегда оставляешь себе право на ошибку.
– Да, ваше величество. И сейчас я вынужден признать, что скорее всего, ошибался, и во главе заговора находится не муж вашей сестры.
– Я рад, что ты способен ошибаться, Гектор, – сказал Арен серьёзно, и Дайд понимающе улыбнулся.
Возвращаясь от императора в комитет, дознаватель невольно вспоминал старую историю, радикально изменившую его жизнь много лет назад. Самым незначительным изменением было повышение по службе, а остальное…
В тот день Гектор наконец решился арестовать отца своей невесты, улик против него накопилось для этого уже достаточно. Он понимал, что преступник будет сопротивляться, но Дайд в то время был ещё слишком молод, горяч и неопытен, и не осознавал до конца, чем это может грозить. Кроме того, играла роль и его личная заинтересованность в аресте. Гектор знал, что не успокоится, пока убийцу Карлы не казнят.
Пойти арестовывать такого опасного преступника без малейшей защиты – если не считать стандартных амулетов комитета всего лишь четвёртого уровня безопасности, – и без прикрытия – поступок крайне глупый. За это Гектор и поплатился, лишившись разом и собаки, и глаза. Но если бы дело было только в глазе! Проклятье, которым в Дайда запустил отец Миранды, было ядовитым, и несмотря на то, что оно почти полностью досталось псу, остатков хватило бы, чтобы убить Гектора. Но, как выразился тогда его лечащий врач из числа сотрудников комитета: «Произошло чудо».
В чудеса Дайд не верил, но верил в везение, поэтому и считал, что ему банально повезло. Проклятье по какой-то неизвестной официальной науке причине изменилось в его организме, превратившись в обратное – в иммунитет к любым ядам. И эта особенность несколько раз спасала Гектору жизнь, ведь убить его пыталась не только Элен.
Почему так случилось, никто из врачей ответить так и не смог. Данные засекретили, а после того, как Дайд стал главным дознавателем Альганны, на всех свидетелях ещё и поставили печати молчания. И Гектор уже давно перестал ломать голову над этой загадкой, приняв как данность тот факт, что яд против него бесполезен.
Но теперь, когда в его жизни появилась Тайра, дознаватель задумался – а может, то «чудо» было связано с ней?
Дайд почти подошёл к двери, ведущей в его приёмную, когда оттуда вдруг выскочил красный, как помидор, Роджер. Увидев начальство, парень покраснел сильнее, буркнул невнятное приветствие и помчался дальше по коридору с такой скоростью, словно за ним гнались бешеные собаки. Гектор проводил его взглядом и, хмыкнув, вошёл в приёмную.
Кэт обнаружилась за собственным столом, и она была не менее красной, чем Роджер. Но, в отличие от Финли, выглядела не столь недовольной.
– Доброе утро, – она поздоровалась, кашлянула, потёрла багровые щёки ладонями и глухо поинтересовалась: – Вы… ты видел Роджера?
– Видел, – кивнул Дайд. – И на его лице, как и на твоём, можно жарить яичницу. Расскажешь, что случилось?
Кэт выдохнула, будто отдуваясь, опустила голову и призналась:
– Боюсь, после этого рассказа я в ваших… в твоих глазах деградирую до уровня плинтуса.