И все же настал момент, когда пришлось вынырнуть из забытья в лунную прохладу. Они долго валялись на смятых простынях, прижавшись друг к другу без всякого раскаяния — был, правда, момент, когда Ирина попыталась плакать, но вряд ли от раскаяния, да и не получилось ничего, кроме глубокого отпечатка зубов на плече у Мазура. Он лежал, держа руку на бедре расслабленно привалившейся к нему женщины, и философски думал, что тоска, как ни крути, лечится самыми примитивными лекарствами — право слово, становится легче…
— Бог ты мой, ну и натворили… — прошептала Ирина ему в ухо. — Это как же называется — снохачество?
— Да нет, снохачество — это совсем другое, — сказал Мазур, подумав. — По-моему, это сексом просто-напросто и называется…
— Дрянь я, а?
— С чего бы? — удивился он искренне. — Извращенцы мы, что ли? Или кровная родня?
— Зато скоты все же изрядные…
— Брось, — сказал Мазур. — Жизнь иногда такие вензеля заплетает… Полегче стало, а? Вот видишь…
— И все же мы скоты, — шепнула она. И с типично женской логикой добавила: — Ну почему я тебя тогда не встретила? Ведь могла?
— Самое смешное, что вполне могла, — сказал Мазур. — Ты когда замуж выскакивала? Ага, я как раз первым курсантским шевроном блистал и чванился в том же самом городишке… Может, мы даже на улице встречались. Ты на моряков тогда внимание обращала?
— Нет, — сказала Ирина. — Я тогда была преогромная интеллектуалка с серьезными исканиями и невероятными духовными запросами. А нынешний благоверный сущим Эйнштейном казался, тогда еще мода на физиков не прошла, хотя и подтаивала уже… Можно идиотскую вещь сказать?
— Валяй.
— Возьми замуж, а?
— Ты же вроде бы некоторым образом…
По движению прижавшихся к его щеке губ Мазур понял, что она усмехнулась:
— Мы же в двадцатом веке живем, да вдобавок при его почти что издыхании… Правда, Кирилл, возьми замуж? Мне, как любой бабе, за каменную стену охота. Оба мы… перегоревшие, может, и получится более-менее удачно. Я, конечно, понимаю, что — жуткая стерва, такое сейчас предлагать, только во мне глупого бабьего еще больше, чем казалось…
Признаться, Мазура такое предложение чуточку ошарашило, и он понял, что угодил в недурственный капканчик: отвергать ее сейчас — изряднейшее скотство. Когда на могилке еще не осела земля, да и могилка та появилась в какой-то степени по его вине. Вот и получится своеобразное искупление грехов… впрочем, не в нем одном дело. Почему бы и нет? Может, как раз и удастся устроить то, что осталось от личной жизни, с третьей, самой нежданной попытки?
Ирина подняла голову, не отнимая щеки от его груди, глянула в глаза. Лунного света было достаточно, чтобы Мазур видел ее лицо, полное печали и надежды:
— Правда, Кирилл? Не сопляки…
— Ох, Иришка… — сказал он, совершенно запутавшись в мыслях и чувствах. — Мне еще так не…
Совсем неподалеку грянул столь отчаянный и злобный собачий лай, что Мазур поневоле замолчал. Тут же откликнулись другие псы. За все дни, что прожил здесь, Мазур такого еще не слышал. Посмотрел в окно поверх плеча Ирины, но ничего увидеть не смог — собаки заливались гораздо правее, такое впечатление, будто сбегались в одно место со всей базы. Пожав плечами, потянулся к столу за сигаретами.
Раскатисто-упругий грохот близкого взрыва заставил его замереть в нелепой позе. Чисто инстинктивно он рванул Ирину за голое плечо, перекатом бросил через себя, скидывая с постели так, чтобы постель заслонила их от окна, сам «щучкой» метнулся следом, успел подставить ладонь, чтобы не ушибла затылок об пол. И вовремя — в следующее мгновение взрывная волна вышибла стекло, осколки, воя и жужжа, пролетели низко над полом, звучно шлепаясь о противоположную стену. Автоматически Мазур прикинул по звуку их полета, по разлету возможную мощность взрыва — ну, ни хера себе…