Кроме того, был расширен круг преступлений, по которым коронованные особы имеют право обращаться в суд с просьбой о проявлении снисхождения к лицам, совершившим тяжкие преступления.
И наконец, в 1998 году после длительных проволочек был принят новый закон по борьбе с терроризмом, согласно которому наказание за совершение актов насилия было ужесточено. Помимо террористической деятельности закон устанавливает уголовную ответственность британских граждан за совершение или содействие в совершении тяжких преступлений за рубежом, к которым, в частности, отнесены незаконный оборот наркотиков и детская порнография.
По новому закону сотрудники полиции, таможни и спецслужб наделяются иммунитетом от уголовного преследования в тех случаях, когда они по оперативной необходимости внедряются в террористические и криминальные группировки и вынуждены участвовать в их деятельности. Этот иммунитет позволяет устранить возможные препятствия юридического характера, возникающие при проведении подобных острых оперативных мероприятий за рубежом. Согласно закону, суды обязаны учитывать в качестве объективных доказательств свидетельские показания сотрудников полиции по делам лиц, причастных к деятельности террористических организаций.
Отказ обвиняемых в терроризме отвечать на вопросы при наличии показаний сотрудников полиции не является препятствием для вынесения обвинительного приговора.
— Вы полагаете, Виноградов все еще в Англии?
— Во всяком случае, у нас не имеется сведений, которые бы это опровергали…
Ноль информации, как его ни умножай, все равно дает в итоге ноль.
— Имею же я право знать хотя бы…
В голосе Виноградова звучала плохо скрываемая обида.
Конечно, конспирация — великая вещь, и в этом отношении Генерал не имел себе равных, но Владимир Александрович замечал, особенно в последнее время, что их замкнутая на очень узкий круг профессионалов организация буквально на глазах превращалась в некое подобие масонской ложи.
Работа в глубоком подполье здорово деформирует психику — постепенно даже к собственному народу начинаешь относиться как к населению враждебного государства. Высокие, благородные цели все меньше оправдывают выбранные для их достижения средства и незаметно вытесняются сугубо тактическими задачами.
— Послушайте, все, что можно, я уже вам рассказала.
— Да вы мне ничего не объяснили толком!
— Но в конце концов, вы ведь сами…
— Что я? Что? Нет, голубушка, вы уж, пожалуйста, объясните, что именно я сделал не так!
— Опять начинается, — вздохнула Соболевская. — Главное, я вас все-таки нашла.
— Еще неизвестно, кто кого нашел…
— Да ладно вам! Теперь-то уж чего скандал устраивать?
Владимир Александрович и телевизионная журналистка сидели в ее маленькой японской машине, марку и номер которой Виноградов так и не успел разглядеть.
В салоне машины было тепло и уютно. Снаружи, напротив, накрапывал мелкий, холодный ноябрьский дождик, так что время от времени Ирине Соболевской приходилось включать дворники, чтобы хоть что-нибудь разглядеть через лобовое стекло.
Дорога, на которой она припарковалась, представляла собой обыкновенный грунтовый проселок, выбирающийся в этом месте из леса к асфальтированному широкому шоссе.
Несмотря на середину ночи, движение по шоссе было достаточно оживленное.
— Ладно, еще раз… моя задача?
— Садитесь в грузовик, к нашему человеку. Получаете новые документы. На английской границе изображаете из себя сменного водителя. Оказавшись во Франции, обращаетесь к человеку, которого я назвала, и подаете официальное заявление в консульство об утрате…
— Нет, дальше мне все более-менее ясно, — перебил журналистку Владимир Александрович. — Но ведь здешние пограничники проверят меня по компьютеру?
— Документы для вас приготовлены подлинные. — заверила его Соболевская. — Человек, вместо которого вы будете выезжать из страны, уже несколько лет работает водителем-дальнобойщиком, и оказался он в Великобритании вполне легально, на этом же рефрижераторе.
— Хорошо. Посмотрим.
Можно было, конечно, поинтересоваться, куда же денется настоящий водитель, когда Виноградов займет его место в кабине. Однако задавать дурацкие вопросы только для того, чтобы выслушать на них не менее дурацкие ответы, было не в правилах Владимира Александровича.