Правда, и здесь не обошлось без трудностей. Ватутин, со свойственной ему горячностью, вновь увлекся наступлением, полагая, что уж теперь-то немец будет бежать до самого Берлина. И вновь Манштейн устроил ему ловушку, в результате чего войска Первого Украинского фронта отступили на несколько десятков километров, отдав при этом освобожденный ранее Житомир.
Рассерженный Сталин даже хотел отстранить Николая Ватутина от командования фронтом, отправив Рокоссовскому срочную телеграмму, чтобы тот готовился принимать у Ватутина фронт. Но последующие операции — Житомирско-Бердичевская, Ровно-Луцкая и Корсунь-Шевченковская — доказали, что из Николая Ватутина уже вырос блестящий стратег. В результате крупномасштабных сражений были возвращены утраченные территории и освобождены новые, что всецело вернуло к командующему доверие Верховного.
Именно после Киевской операции в Ставке Гитлера генерала армии Ватутина стали уважительно именовать «Гроссмейстер».
В этот раз старым противникам предстояло сразиться вновь. Каждый из них к предстоящей битве готовился очень тщательно.
На столе у Сталина лежали карты, которые всегда требовались ему для работы. Немного в стороне стояла початая бутылка «Боржоми» и граненый стакан. Открыв бутылку, Сталин налил себе минеральной воды и выпил ее маленькими глотками. В последнее время его одолевала сухость во рту, а газированная вода бодрила.
Иосиф Виссарионович глянул на часы — половина третьего ночи. Через полчаса должны подойти нарком внутренних дел Лаврентий Берия и начальник Главного управления контрразведки Смерш Виктор Абакумов. От начальников военной контрразведки Первого и Второго Украинских фронтов он уже получил подробные записки, в которых они, ссылаясь на данные зафронтовой разведки, утверждали, что немцы намереваются создать в тылу Красной Армии мощное формирование украинских националистов, для чего забрасывают в наш тыл инструкторов из числа сотрудников Абвера и Имперской службы безопасности. Украинские националисты, прошедшие обучение в школах Абвера, активно и повсеместно создавали боевые подразделения, а с помощью специалистов из технического отдела Абвера, занимающихся военным строительством, возводили в лесах бункера и в короткий срок рассчитывали покрыть ими всю Украину, чтобы таким образом замаскировать Украинскую повстанческую армию.
Сталин оценил угрозу — с такой невидимой армией воевать будет крайне сложно. Это не открытый враг, которого можно одолеть на поле боя, это местная армия, пользующаяся поддержкой местного населения.
Перед наркомом внутренних дел и начальником Главного управления контрразведки Смерш следовало поставить задачу: воспрепятствовать созданию украинско-фашистской армии и в кратчайшие сроки уничтожить бандеровское подполье.
Составленные сводки Сталину понравились. Их значительно оживлял небольшой рассказ пленного немца о том, что в немецких тылах в настоящее время царит полная неразбериха. Эшелоны, идущие на Запад, переполнены ранеными, а в боевых частях царит повальное уныние. В Гитлера и победу Германии уже никто не верит.
Продолжая вчитываться в текст, Иосиф Виссарионович достал из распечатанной пачки «Герцеговина Флор» две папиросы и, разорвав тонкую бумагу, высыпал табак в трубку. Затем сунул ее в уголок рта и на ощупь, не отрываясь от текста, отыскал пальцами спички. Спичечный коробок всегда находился под рукой, лежал с правой стороны на одном и том же месте, и Сталин мог отыскать его даже с закрытыми глазами.
Иосифу Виссарионовичу неоднократно дарили зажигалки: командующие фронтами и армиями — часто простые, сделанные рядовыми бойцами из металла сбитых немецких самолетов, иной раз весьма тонкой работы; дипломаты союзных стран — украшенные драгоценными камнями, они порой представляли собой настоящее произведение искусства. Вот только ни одна из зажигалок у Верховного не задержалась, всегда находился повод, чтобы отдать ее тому, кто нуждался в ней больше. Со спичками было как-то привычнее. А потом, куда приятнее вдыхать смоль горящего дерева, чем запах бензина.
У товарища Сталина была еще одна укоренившаяся привычка, которой он неизменно следовал: трубку курил исключительно среди своих — во время совещаний или при работе, требующей значительного напряжения. Во всех остальных случаях, включая международные совещания, вождь курил папиросы.
Трубка помогала ему выдерживать нужную паузу, не позволяла принимать скоропалительные решения. Любое высказывание при этом всегда получалось более емким и аргументированным.