– Ему следовало самому позвонить мне. Так было бы честнее.
– Я сказал, что сделаю это сам. Откровенно говоря, не хотел, чтобы вы приезжали. – Чем чаще звучит «откровенно говоря», тем меньше Кей верит доктору Маркусу. – Случилось следующее. Когда доктор Филдинг не смог установить причину, отец девочки, Джилли Полссон, позвонил в департамент здравоохранения.
Доктор Филдинг. Скарпетта не знала, здесь ли он еще, а спросить не успела.
– Как я уже сказал, глава департамента позвонил мне. Упомянул, что на него оказывают сильное давление. «Жесткий прессинг» – вот его точные слова.
Должно быть, отец девочки имеет немалое влияние, думает Кей. Телефонные звонки родственников умерших – дело обычное, но такого рода обращения редко заканчиваются тем, что высокий чиновник требует приглашения эксперта со стороны.
– Я понимаю, как вам это неприятно. Не хотел бы оказаться в вашем положении.
– И каково же мое положение, с вашей точки зрения, доктор Маркус?
– Кажется, у Диккенса есть «Рождественские повести». Думаю, вы помните «призрака прошлого». – Он противно улыбается, не замечая, что позаимствовал выражение у охранника Брюса, назвавшего Марино призраком из прошлого. – Возвращаться всегда нелегко. Должен признать, нервы у вас крепкие. Я бы такого благородства не проявил, если бы на прежнем месте со мной поступили так, как с вами здесь. Так что понимаю, каково вам.
– Дело не во мне, – отвечает Кей. – Дело в мертвой четырнадцатилетней девочке. Дело в этом учреждении… учреждении, да, с которым я хорошо знакома, но…
Он обрывает ее:
– Это все очень философично…
– Позвольте мне констатировать очевидное, – в свою очередь, обрывает его Кей. – В случае смерти ребенка, согласно федеральному закону, следствие обязано не только установить причину смерти, но и выяснить сопутствующие обстоятельства. Если окажется, что Джилли Полссон была убита, действия вашего учреждения будут изучены самым скрупулезным образом и получат квалифицированную оценку. И еще я буду признательна, если вы перестанете называть меня Кей перед вашими коллегами и подчиненными. А еще лучше, если вообще перестанете обращаться ко мне по имени.
– Полагаю, одним из мотивов решения департамента является стремление предотвратить возможные негативные последствия, – говорит доктор Маркус.
– Участвовать в каких-либо схемах с привлечением средств массовой информации я не соглашалась. Все, на что я согласилась вчера, – это помочь вам выяснить, от чего умерла Джилли Полссон. Я не смогу этого сделать, если вы не будете откровенны со мной и с теми, кого я попрошу помогать мне. В данном случае с Питом Марино.
– Откровенно говоря, мне и в голову не приходило, что вам захочется присутствовать на рабочем совещании. – Доктор Маркус снова смотрит на часы, старые, на узком кожаном ремешке. – Как пожелаете. У нас здесь секретов нет. С делом Полссон я познакомлю вас позже. Если захотите, можете провести повторную аутопсию.
Он открывает дверь. Скарпетта недоуменно смотрит на него.
– Девочка умерла две недели назад, а вы еще не отдали тело родителям?
– Они настолько убиты горем, что не сделали по этому поводу никаких распоряжений. Вероятно, рассчитывают, что мы оплатим похороны.
Глава 4
В комнате для совещаний Скарпетта выкатывает стул на колесиках и садится в конце стола, на дальнем рубеже бывшей империи. Рубеже, на котором не была ни разу, пока правила этим учреждением. Она не присаживалась там даже для того, чтобы просто перекинуться с кем-то парой слов за скорым ленчем.
Среди растревоженных мыслей появляется еще одна: садясь в самом конце длинного полированного стола, когда есть два свободных кресла в середине, Кей ведет себя демонстративно вызывающе. Марино находит стул у стены и опускается рядом, так что оказывается и не в стороне, и не вместе со всеми, а где-то в промежуточном положении – неуклюжий, ворчливый толстяк в черных штанах и бейсболке с надписью «УПЛА».
Он наклоняется к ней и шепчет:
– А его здесь не сильно любят.
Скарпетта не отвечает, но делает вывод, что источник информации скорее всего та самая Джулия. Марино пишет что-то в блокноте и подсовывает ей.
«ФБР в деле».
Должно быть, пока Кей выясняла отношения с доктором Маркусом в библиотеке, Марино успел сделать несколько звонков. Скарпетта недоумевает. Смерть Джилли Полссон не подпадает под юрисдикцию ФБР. В данный момент нельзя даже говорить о преступлении вообще, поскольку причина смерти не установлена, а есть только подозрения и грязные политические игры. Она мягко отстраняет блокнот, чувствуя, что доктор Маркус наблюдает за ними. Как в школе – записочки, перешептывания и грозный наставник. Марино же хватает наглости вытряхнуть из пачки сигарету и постукивать ею о край стола.
– Боюсь, у нас не курят, – пронзает тишину властный голос доктора Маркуса.
– И правильно делают, – отзывается Марино. – Пассивное курение, вот что убивает. – Он кладет сигарету на страницу с секретным сообщением про ФБР. – Приятно видеть, что старина Потрох еще здесь. – Последнее замечание касается анатомической модели человека мужского пола, стоящей на возвышении за спиной доктора Маркуса, который сидит во главе стола. – Есть на что посмотреть. – Потрох, как называет его Марино, представлен в целом виде, все съемные пластмассовые органы на месте. Интересно, думает Скарпетта, для чего его использовали последние пять лет? Для обучения? Или для наглядной демонстрации ран и повреждений родственникам и адвокатам? Второй вариант представляется маловероятным – в этом случае бедняга определенно лишился бы какого-то органа.
Знакомых за столом нет, кроме Джека Филдинга, который упорно избегает зрительного контакта с Кей и у которого за то время, что они не виделись, развилось кожное заболевание. Пять лет, думает она, глядя на своего бывшего заместителя и с трудом узнавая самоуверенного и немного тщеславного доктора, верного ее напарника и увлеченного бодибилдера. В административных делах толку от него было не много, особыми медицинскими талантами Филдинг не выделялся, но был лоялен, надежен, уважителен и внимателен все десять лет, что работал под началом Кей. Он никогда не пытался подсидеть ее или занять ее место, но и не выступил в ее защиту, когда клеветники и завистники, куда более смелые и решительные, захотели избавиться от Кей и преуспели. За пять лет Филдинг потерял едва ли не все волосы, его некогда приятное лицо выглядит отекшим, глаза слезятся. Он то и дело сопит и шмыгает носом. К наркотикам он никогда бы не прикоснулся, в этом Скарпетта уверена, а вот к бутылке, может быть, и потянулся.
– Доктор Филдинг? – Она смотрит на него через стол. – Аллергия? Раньше ее у вас не было. Не простудились? – В простуду ей не верится, как, впрочем, и в грипп или какое-либо другое инфекционное заболевание.
Может быть, похмелье. Может быть, проблема в гистаминовой реакции на что-то или даже на все. В вырезе куртки Скарпетта замечает полоску красноватой сыпи и, следуя взглядом по белым рукавам, доходит до расчесанных, шелушащихся запястий. Мускульной массы потеряно немало. Из плотного мужчины, накачанного приверженца здорового образа жизни Филдинг превратился в худого, почти тощего, человека, явно страдающего от аллергии. Люди зависимого типа считаются более подверженными аллергиям, инфекционным заболеваниям и дерматологическим расстройствам, и Филдинг определенно не пышет здоровьем и вообще не благоденствует. Может быть, так ему и надо, потому что его благоденствие и успешность подтверждали бы мнение о том, что ее изгнание и публичное унижение пошли на пользу как штату Виргиния в частности, так и человечеству в целом. Крохотная мерзкая тварь, находящая постыдное удовлетворение в жалком состоянии Филдинга, мгновенно уползает в свой темный уголок, а Кей уже терзают беспокойство и тревога. Она еще раз смотрит на Филдинга, который снова отводит глаза.