Люси толкает плечом дверь и входит в зал с двумя сумками в руках. На лице ее изумление – она никак не ожидала увидеть его здесь.
– Давай помогу. – Бентон берет у нее сумку.
– Вот так сюрприз.
– Раз уж мы оба в одном месте, давай воспользуемся таким шансом.
Богачи в меховых одеждах, наверное, принимают Бентона и Люси за несчастливую пару: он – пожилой богач, она – красивая и молодая жена или подруга. Кто-то, возможно, думает, что она его дочь, да вот только ведет он себя не по-отцовски. Впрочем, на любовника он тоже не похож. И все же, размышляет Бентон, со стороны они больше напоминают типичную богатую пару. Он не носит меха и золото, но богатые всегда узнают своего, а в Бентоне чувствуется богатство, потому что так оно и есть. Долгие годы он жил тихо и незаметно, собирая исключительно фантазии, замыслы и деньги.
– У меня здесь машина, – говорит Люси, пока они идут по вокзалу, внутренней отделкой и убранством напоминающему деревенский дом – дерево, камень, обтянутая кожей мебель и искусство американского Запада. У входа в вокзал их встречает громадная бронзовая скульптура орла с распростертыми крыльями.
– Тогда бери свою машину. – Дыхание вырывается изо рта бледными струйками пара. – Встретимся в «Марон-Беллз».
– Что? – Люси останавливается посреди дорожки, не обращая внимания на прислугу в длинных куртках и ковбойских шляпах.
Бентон смотрит на нее. Улыбка появляется сначала в глазах, потом трогает губы. Он стоит возле орла с распростертыми крыльями и смотрит на Люси немного насмешливо и оценивающе. На ней сапоги, плотные брюки и лыжная куртка.
– У меня в машине снегоступы.
Ветер треплет ее темно-каштановые, с рыжеватым отсветом, волосы. Щеки раскраснелись от холода. Смотреть в ее глаза примерно то же, что заглядывать в ядерный реактор или бушующий вулкан. Может быть, что-то подобное увидел Икар, когда приблизился к Солнцу. Цвет их меняется в зависимости от освещения и настроения. Сейчас они ярко-зеленые. У Кей голубые. И у обеих они пронзительно-выразительные, но у Кей меняющиеся оттенки тоньше и могут быть как мягкими, точно дымка тумана, так и жесткими, словно металл. Бентону недостает ее, и вот теперь Люси явилась будто для того, чтобы посыпать соль на ноющую рану.
– Прогуляемся и поговорим, – говорит Бентон, направляясь к парковочной стоянке и показывая, что решение принято и обсуждению не подлежит. – Это в первую очередь. Так что жду тебя в «Марон-Беллз». Это там, где выдают напрокат мотосани. Дальше дороги нет. Ты как, с высотой справишься? Воздух там разреженный.
– Воздух – моя стихия, – говорит ему в спину Люси.
Глава 49
По обе стороны от перевала громоздятся занесенные снегом горы; послеполуденные тени постепенно удлиняются, а над хребтом справа от них уже идет снег. После половины четвертого отправляться на прогулку в горы нет смысла, потому что темнеет в Скалистых горах быстро. Дорога, по которой они идут, уже замерзает, и морозец начинает пощипывать щеки.
– Надо было повернуть раньше, – говорит Бентон. – Мы вдвоем – опасное сочетание. Не можем остановиться вовремя.
В последний раз они остановились у четвертой лавинной отметки, но не повернули назад, а пошли выше, к озеру Марон. Впрочем, повернуть все же пришлось, так и не увидев озера, после всего лишь полумили пути. Попасть к машинам до наступления сумерек уже не получится, к тому же они проголодались и замерзли. Устала даже Люси. Признаваться в этом она не хочет, но Бентон видит, что высота начинает сказываться – все ее движения замедлились.
Несколько минут они идут молча, и тишину нарушают только шарканье снегоступов по замерзшему, словно глазированному, насту да хруст снега. Они говорили о Генри, и чем больше говорили, тем дальше уходили, и вот в конце концов забрались слишком высоко и далеко.
– Извини, – говорит Бентон. – Это я виноват. Надо было повернуть раньше. Ни воды, ни протеиновых батончиков у нас больше не осталось.
– Ничего, справлюсь, – отвечает Люси. В обычных условиях она ни в чем бы ему не уступила, а может быть, даже дала бы фору. – Просто я не могу есть в этих маленьких самолетах. Вот и не перекусила.
– Я тоже о многом забываю, когда прихожу сюда, – говорит Бентон, оглядываясь на надвигающуюся сзади тяжелую тучу, накрывшую белые вершины серым туманом. Она отстает от них примерно на милю, и Бентон надеется, что они успеют спуститься к машинам раньше, чем попадут под удар снежной бури. Дорога видна хорошо, и другого пути, кроме как вниз, у них нет.
– Я не забыла. – Люси тяжело выдыхает. – И в следующий раз обязательно поем. Наверно, не надо было сразу же вставать на снегоступы.
– Извини, – повторяет Бентон. – у меня все время вылетает из головы, что у тебя тоже есть некоторые ограничения.
– В последнее время их что-то уж слишком много.
– Если бы ты обратилась ко мне за советом, я бы сказал, чем это закончится, да только ты скорее всего мне бы просто не поверила.
– Я всегда тебя слушаю.
– Я не сказал, что ты не стала бы меня слушать. Я сказал, что ты бы не поверила. В данном случае.
– Может быть. Нам еще далеко? На какой мы сейчас отметке?
– Не хотелось бы тебя огорчать, но только на третьей. Впереди еще несколько миль. – Бентон снова оглядывается на густую клубящуюся стену. За несколько минут она успела накрыть половину гор. Ветер набирает силу. – И такое здесь каждый день. Снег и снег. Начинается обычно во второй половине дня. Пять-шесть дюймов, не меньше. Когда человек становится целью, он не может оставаться объективным. Мы склонны объективно оценивать тех, кого преследуем. Другое дело, когда мы сами становимся мишенями. Для Генри ты – объект. Ты, как бы неприятно ни прозвучало это слово, жертва. Она оценила тебя еще до того как вы познакомились. Ты понравилась ей, и она решила тебя заполучить. То же самое можно сказать и о Поуге, хотя, конечно, случаи разные. Для него ты тоже объект, хотя причины у него свои. Он не хочет ни спать с тобой, ни жить твоей жизнью, ни быть тобой. Он просто хочет сделать тебе больно.
– Ты действительно считаешь, что он охотится за мной, а не за Генри?
– Я в этом уверен. Его цель – ты. – Словно в подтверждение своих слов он втыкает в снег лыжную палку. – Давай передохнем минутку, а? – Отдых нужен не ему, а ей, но Бентону приходится идти на хитрость.
Они останавливаются, опираются на палки, отдуваются, выдыхая клубы белого пара, и смотрят на снежный буран, поглощающий горы в миле от них и опускающийся все ниже и ниже.
– Думаю, у нас не больше получаса. – Бентон снимает темные очки и прячет их в карман лыжной куртки.
– Что-то темное грядет, – говорит Люси. – Символично, верно?
– Ради этого и стоит ездить в горы и к океану. Природа немногословна, но выразительна. – Бентон смотрит на серую тучу, зная, что она несет с собой, и понимая, что им от нее уже не уйти. – Да, что-то темное грядет. Боюсь, ты права. Если его не остановить, он еще натворит бед.
– Надеюсь, он выберет в качестве мишени меня.
– Не надо, Люси.
– А я все-таки надеюсь. – Она начинает спускаться. – Лучший из всех вариантов. Пусть попробует, и тогда это будет его последняя попытка.
– Генри вполне может постоять за себя, – напоминает Бентон, спускаясь за ней. Шаги у него твердые, уверенные, и снегоступы не скользят по насту.
– Я справлюсь с этим лучше. Гораздо лучше. Генри рассказывала тебе про случай в тренировочном лагере?
– Вроде бы нет.
– Мы применяем метод Гэвинаде Беккера. Новичкам никогда не говорят, что их ожидает на учебном занятии. В реальной жизни мы ведь тоже ничего не знаем заранее. После третьего занятия по программе Ка-девять их ждет небольшой сюрприз. Мы снова выпускаем на них собак. Только уже без намордников. Вообще-то Генри к собакам подход знает, но, когда поняла, что они без намордников, запаниковала по-настоящему. Закричала, попыталась убежать… Пес ее, конечно, свалил и потрепал немножко. Она чуть с ума не сошла со страху. Расплакалась. Заявила, что уходит.