– Спасибо за информацию. Ты настоящий сыщик.
– Уже нет. Хватит. Я ухожу. Улетаю. – Генри едва дышит. – В Лос-Анджелес.
Люси сидит на поваленном дереве, пересыпает снег с ладони на ладонь и смотрит на свои черные перчатки.
– Ты не можешь уйти. Потому что уволена.
Генри не слышит.
– Ты уволена, – повторяет Люси.
Генри вытаскивает ногу из снега и опирается на палку. Следы уходят в лес.
Глава 57
Эдгар Аллан Поуг неспешно прохаживается между прилавками, рассматривает выставленные образцы, снимает с крючка кобуру, читает надпись на упаковочном пакете и возвращает на место. Пальцы нащупывают патроны в правом кармане брюк. Кобура ему сегодня не нужна. Что дальше? Он не знает. Дни проходят, не оставляя ничего, кроме неясных воспоминаний о меняющемся за окном небе, то темном, то светлом. Он никуда не выходил, ничего не делал, только сидел в кресле, потел и смотрел на большой глаз, равнодушно взирающий на него со стены.
Приступы кашля, сухого и глубокого, повторяются все чаще, отнимая последние силы. Слезятся глаза, течет нос, ноют суставы. Поуг знает, что это все означает. У доктора Филпотта не хватило для него вакцины. Доктор Филпотт не оставил для него лекарства. О других подумал, а вот о нем, о том, кому оно действительно нужно, забыл. Выразил сожаление, посочувствовал, но вакцины не оставил. Никому в этом городе нет до него никакого дела. Доктор посоветовал заглянуть через неделю, но сказал, что ничего не обещает.
«Может быть, во Флориде положение лучше?» – спросил Поуг. «Сомневаюсь – ответил доктор Филпотт, занимаясь своими делами и уже не слушая Поуга. – Вакцины нет нигде, а если вы ее где-то найдете, считайте, что вам крупно повезло, и тогда вам впору покупать лотерейные билеты. Лекарственный кризис общенационального масштаба. Запасы исчерпаны, и на ликвидацию дефицита уйдет три-четыре месяца. Проблема в том, что можно сделать прививку от одного штамма гриппа, но заболеть другим. Так что избегайте контакта с больными и заботьтесь о своем здоровье сами. Не летайте самолетами, воздержитесь от посешения спортзалов. В спортзалах много чего можно подхватить».
«Да, сэр», – ответил Поуг, хотя он никогда не летал самолетами и ни разу со школьных лет не был в спортзале.
Приступ кашля настигает его с новой силой. На глаза наворачиваются слезы. Эдгар Аллан Поуг останавливается у полки с бутылочками, щеточками и прочими аксессуарами для чистки оружия. Нет, сегодня он ничего чистить не будет. Поуг идет по проходу, присматриваясь к посетителям. Выждав момент, когда в магазине никого больше нет, он приближается к прилавку, за которым верзила в черном готовится заменить образец на витрине.
– Чем могу помочь? – Мужчине в черном за пятьдесят, у него бритая голова и вид человека, которого лучше не обижать.
– Слышал, вы продаете сигары, – выдавливает Поуг, сопротивляясь приступу кашля.
– Ха! – Верзила смотрит на него пристально, потом переводит взгляд на парик и снова буравит глазами. – Вот как? И где же вы это слышали?
– Слышал. – Что-то тянет его от прилавка, дергает за плечо, но тут кашель прорывается, и на глаза выступают слезы.
– А вот курить вам, похоже, и не стоит. – За ремнем у продавца черная бейсболка, и на ней что-то написано, но что именно – не разобрать.
– Это уж мне самому решать, – отвечает Поуг, пытаясь продышаться. – Я бы взял «Кохибас». Шесть штук. По двадцатке за каждую.
– «Кохибас»? Это что, винтовка такая? – невозмутимо спрашивает мужчина в черном.
– Двадцать пять.
– Понятия не имею, о чем вы.
– Тридцать, – говорит Поуг. – Больше не могу. Но мне нужны кубинские. Я их сразу определю. И еще я хотел бы посмотреть «смит-и-вессон». Вон тот. – Он указывает на образец. – Покажите его мне. «Кохибас» и револьвер.
– Слышу. – Мужчина в черном смотрит мимо Поуга, как будто видит что-то у него за спиной, и тон его меняется. У Поуга снова возникает ощущение, что кто-то трогает его за плечо, настойчиво, требовательно.
Он оборачивается, но за спиной никого нет – только стойки с оружием, полки с аксессуарами, боеприпасами и камуфляжным обмундированием. Поуг нащупывает в кармане патроны, думает, что было бы неплохо застрелить этого верзилу в черном, и поворачивается. Дуло пистолета смотрит ему в переносицу. – Как дела, Эдгар Аллан? – говорит продавец. – Я – Марино.
Глава 58
Бентон спускается от дома по расчищенной от снега дорожке, и Скарпетта, увидев его, останавливается под благоухающим темно-зеленым деревом и ждет. Она не видела его с тех пор, какой уехал в Аспен. Вскоре после того, как в доме появилась Генри, о чем Скарпетта не знала, Бентон почти перестал звонить, а когда звонила она, разговора не получилось. Она понимает его. Научилась этому уже давно. Все не так уж и трудно. Бентон целует ее. Губы у него соленые.
– Что ты ел? – Кей крепко обнимает его и тоже целует под тяжелыми от налипшего снега ветвями.
– Орешки. С таким носом тебе бы быть ищейкой. – Он смотрит ей в глаза и обнимает за плечи.
– Я говорю о вкусе, а не запахе. – Кей улыбается, и они вместе идут по расчищенной дорожке к дому.
– А я тут подумывал о сигарах. – Бентон прижимает ее к себе. Они стараются идти так, словно у них не четыре ноги, а две. – Помнишь, я раньше курил сигары?
– Вкус был не очень хороший. Запах – да, но не вкус.
– Кто бы говорил. Ты же сама курила сигареты.
– Это и ко мне относится. Я тоже была противная на вкус.
– Не сказал бы. Определенно бы не сказал.
Он обнимает ее, она обнимает его, и они идут к наполовину скрытому деревьями ярко освещенному дому.
– А здорово получилось, с сигарами. И как это ты догадалась. – Бентон роется в карманах, ища ключи.
– Я тут ни при чем. Это все Марино. – Кей смотрит на Бентона. Что он сейчас чувствует? А что чувствует она сама?
– Хотел бы я посмотреть, как он покупал сигары в той модной табачной лавке в Ричмонде.
– Контрабанду там не продают. Кстати, разве это не глупо, запрещать кубинский табак, как будто это какая-нибудь марихуана? В той лавке Марино только дали наводку. Потом ему дали другую наводку, которая и привела его в ружейный магазин в Голливуде. Ты же знаешь Марино. Вцепится – не выпустит.
– Точно. – Детали Бентона не интересуют. Скарпетта видит, что его интересует, но еще не уверена, что ей с этим делать.
– Так что хвали Марино, а не меня. Он довел дело до конца. Думаю, и твое доброе слово было бы ему сейчас нелишним. Знаешь, я проголодалась. Что ты приготовил?
– У меня здесь гриль. Жарю во дворе, прямо на снегу, возле горячей ванны.
– Представляю. Ночь, холод, и ты – без ничего, но с кобурой на боку.
– Ты права. Я так ни разу ею и не воспользовался. – Бентон останавливается перед дверью и открывает замок.
Прежде чем войти, они отряхиваются от снега. Снега мало, потому что дорожка расчищена, но они по привычке и отчасти от смущения топчутся на крыльце.
Бентон закрывает дверь, обнимает Кей, и они целуются, и она уже не чувствует соли на его губах.
– Волосы отпустил. – Скарпетта запускает пальцы в густую гриву на затылке.
– Занят был. Так занят, что и постричься не успел. – Его руки стремятся к ней, ее – к нему, но им мешают пальто.
– Занят? Нашел тут какую-то потаскушку. – Она помогает ему снять куртку, он помогает ей снять пальто. – Я слышала.
– Неужели?
– Да. Тебе так больше идет.
Скарпетта прислоняется к двери, не обращая внимания на просачивающийся в прихожую стылый воздух. Она держит Бентона за руку и смотрит на него, на всклоченные седые волосы и то, что у него в глазах. Он гладит ее по лицу, смотрит на нее, и то, что Кей видит в его глазах, одновременно разгорается и темнеет, и она не может решить, рад он или печален.
– Проходи, – говорит Бентон и, взяв Кей за руку, отводит от двери, и ей вдруг становится тепло. – Приготовлю что-нибудь выпить. Или поесть. Ты, должно быть, проголодалась и устала.
– Не настолько уж я и устала, – говорит Кей.