Остальные разбойники тоже стали подниматься с мест, готовые броситься на девушку. Если она не остановит их сейчас — начнется свалка. А она в самом невыгодном положении. Некому прикрыть спину. И гнедая слишком далеко. Вскочить хотя бы в седло — тут она бы им показала… Но пока главное — ничем не выдать растерянности.
Голос Сони сделался холоден, как вода подо льдом. Серые глаза полоснули сталью.
— Ты слишком торопишься, Брайтаг. Я не из тех, что готовы принадлежать кому попало. Я поклялась, что взойду на ложе лишь с тем мужчиной, кто победит меня в честном бою.
Конечно, никаких столь нелепых обетов она не давала! Но это был единственный способ схватиться с ним один на один. Ее единственный шанс.
Разбойники, похоже, поверили. Или, по крайней мере, их возбудило обещание нового, невиданного зрелища. Главарь против рыжей красотки… Еще бы!
— Так за чем же дело стало! — под общий гомон выкрикнул Брайтаг. — Надеюсь, оба моих меча придутся тебе по вкусу! — И, к буйному восторгу дружков, демонстративно почесал промежность.
Не обращая внимания на оскорбительные выкрики, Соня бросила:
— Поклянись тогда, что твои приятели дадут мне уйти, если я тебя убью!
— Вы слышали? — Разбойник загоготал, выхватывая клинок. — Если она меня прикончит — пусть уходит!
Ответом было дружное ржание и вопли: «Клянемся!»
Не тратя больше времени на болтовню, Соня нанесла первый удар.
Брайтаг неплохо владел мечом. Как видно, учился когда-то у хороших мастеров. Но со временем заплыл жиром, утратил былую сноровку. Да и не мог же он всерьез драться с женщиной! Особенно с той, которую надеялся вот-вот уложить в постель! И потому бой он начал играючи, с грубыми прибаутками и сальными шуточками, которые его дружки каждый раз встречали взрывами хохота.
Удар он отбил без труда — но она и нанесла его вполсилы. А дальше началась пляска — вокруг стола, у очага, по всему залу. Разбойник был намного крупнее и меч у него длиннее, чем у Сони на добрую ладонь-полторы. Так что поначалу ей скорее нужно было его измотать — а заодно как можно ближе подобраться к лошади.
И то и другое удалось ей без особого труда. Толстяк вскоре начал задыхаться… и постепенно приходил в ярость. Выпады его делались все более резкими, и пару раз гибкая, как кошка, Соня с трудом уходила из-под удара. Самой ей удалось нанести вожаку пару чувствительных царапин — отчего он озверел еще больше. Собравшиеся кольцом разбойники завывали и улюлюкали, поддерживая непонятно которого из двоих бойцов.
Проклятье! Нога у девушки подвернулась на каких-то объедках. Воспользовавшись ее мгновенным замешательством, противник сильным ударом снизу выбил клинок у нее из рук. Но, вместо того чтобы приставить ей острие меча к горлу, торжествующе взревел:
— Ну что, довольно с тебя?
Ни теряя ни мгновения, вспомнив все уроки Храмовой школы, Соня с силой оттолкнулась от пола.
Зачарованные, разбойники проследили взглядом, как она взмыла, подобно птице, и перевернувшись в воздухе, приземлилась прямо за спиной у вожака. Миг — и клинок вновь у нее в руках…
Еще не успев ничего понять, Брайтаг обернулся…
И лезвие меча вошло ему в грудь по самую рукоять.
Разбойник захрипел. Кровь запузырилась на вмиг почерневших губах. И грузное тело осело на каменный пол — так что Соня едва успела вырвать из раны клинок и сорвать с жирной шеи тяжелый ключ на шелковой ленте.
Не теряя времени понапрасну, она бросилась к лошади, подхватила поводья и вскочила в седло.
Разбойники, лишившиеся вожака, все еще пребывали в замешательстве. Молниеносно оценивая ситуацию, Соня подумала, что, возможно, успеет проскочить — и направила гнедую прямо к проходу, укрытому тяжелой завесой.
Но вослед ей донесся истошный вопль:
— Держите ее, парни! — Она узнала голос шамарца. — Не дайте ей уйти!
Те, что оказались ближе всех, кинулись навстречу, отрезая выход. Другие подоспели сзади. И началась драка.
Кобыла гарцевала, лягаясь передними и задними копытами, кусаясь и отталкивая самых ретивых. Соня без устали вскидывала и опускала меч, поражая врагов. Они с гнедой были отличной парой! Но этих ублюдков оказалось слишком много…
Чьи-то цепкие руки хватали ее то за ногу, то за полу плаща, норовя стащить с седла. Разворачиваясь, она рубила не глядя — и руки отпускали. Но тут же нападали с другой стороны.
Она не видела, кого убивает, не различала лиц, да ей и не было дела до этого, гореть им всем в Огне! Лишь одного приветствовала гордым победным кличем — воющего от боли ша-марца, зажимавшего окровавленную культю, из которой толчками выбивалась алая кровь.