Монастырь, удивился про себя Ваня. Она что ж, этакую-то красоту навеки-вечные от людей да от мирской суеты схоронить хочет?
Искоса посмотрел на чуть смуглое лицо с впалыми щеками и слегка высоковатыми скулами. Пухлые губы-вишни так и звали, чтоб покрыть их страстным лобзанием. Но глаза… Большие и темные, исполненные затаенной печали. Они ставили между ним и Брюнеттой некую незримую преграду, преодолеть которую у поэта пока не доставало сил.
Не стал он ей тогда перечить и удерживать. Надеялся, что это все-таки не последняя их встреча. Тем более что посещение Покровского женского монастыря также входило в цели его путешествия. По сведениям профессора Тауберта, святые сестры сберегали такие сокровища, что иным книжным собраниям и не снились. А ведь сама обитель основана сравнительно недавно, всего каких-то шестьдесят лет назад. Вот и надо бы выяснить, откуда к монашкам попали древние манускрипты…
– Знаете ли что, господин офицер? – пришла счастливая мысль в Иванову голову. – А давайте не станем в официальный отчет писать мое имя, а? Вы ведь и впрямь столько трудились, а я тут так, проездом… Впутался случайно в ваши дела… Мне же лишний шум и ни к чему… Дойдет до Академии, засмеют мужи ученые. Скажут, что подался де Барков из копиистов и переводчиков в сыщики.
– Да, да, понимаю, – насупил брови пристав.
А у самого лицо сделалось довольное-предовольное. Наверное, уже и прикинул, каковую награду получит от начальства за столь лихо проведенную операцию. Все они, немцы, таковские. Им лишь бы перед начальством выслужиться. Этот – из той же породы. Хоть и шпарит по-нашему, словно коренной русак, а кровь-то некуда скрыть.
– И… – решил подпустить туману поэт, – имею к тому же конфиденциальное поручение от…
Воздел очи горе, чтоб показать, насколько высоко сидит его доверитель. А дабы пристав не сомневался, кто да за каким делом послал, добавил:
– Дошли до его высокографского сиятельства слухи, что тут у вас неспокойно… Что вы на это скажете?
Военный вмиг побледнел и подобрался:
– Сшлюхи? Какие с-шлюхи?
Ну, точь-в-точь, как он сам спрашивал у Шувалова. И акцент сразу прорезался. Знать, заволновался немчин.
– Нехорошие… И странные… Ничего показать по сему поводу не имеете?..
Ага, так он все первому встречному и выложит. Мало ли каков самозванец сыщется. Так что ж ему, всю губернскую подноготную и выкладывай?
– Никак нет, сударь мой! – покачал головой офицер. – Вот разве что…
Он вдруг захихикал.
– Что такое?.. – приготовился услыхать нечто похабное поэт.
– На ярмонке бабы баили, будто на прошлой неделе выловили мужики на нашей речке из проруби… – служака сделал красноречивую паузу.
– Русалку? – попробовал угадать приезжий.
– Куда там! – хитро прищурился пристав. – Крокодила!
– Быть того не может! – скривился Иван. – Вот же брешут бабы.
– Точно! А еще видели то там, то сям большущих змей. Некоторые из них были о двух головах…
– Змей? Зимой?
Пристав загоготал уже во весь голос:
– Вижу, разочаровал я вас? – молвил он, вытирая с глаз слезы. – Ну, чем богаты, тем и рады. Больше ничего странного да любопытного не припоминается.
– Ежели что, – спросил на прощание поэт, – можно ли будет через вас снестись с его сиятельством? Весточку подать там или еще что…
– Буду рад услужить, – сухо поклонился офицер.
«Змеи с крокодилами? – размышлял, выходя из здания заставы Барков. – Не о них ли толковал Приап?» Но чем его могли заинтересовать все эти гады? Это скорее Михайле Василичу куда как любопытно будет. Любитель он народных баек да сказаний.
Вологда не произвела на Ивана особенного впечатления. Небольшой городок, каковых немало на святой Руси. Без бросающихся в глаза великолепных зданий. Однако ж довольно чистенький и уютный.
Самую замечательную особенность его составляло то, что, за исключением церквей, в нем имелось чрезвычайно мало каменных домов, вероятно, ввиду дороговизны таковых построек. Зато деревянные были зело велики и хороши – подобных поэту не случалось видеть нигде. Между ними имелось немало двухэтажных сооружений, и некоторые не уступали любому каменному.
Замечательно также, что на всех улицах понаделаны широкие деревянные тротуары. Видно, дерева здесь много и достается оно дешево. Это обилие леса заметно при самом въезде в губернию: в селах невольно обращали на себя внимание огромные крестьянские избы, на высоких подклетях, с широкими мостами для въезда в верхний этаж, в задней половине которого помещались сеновал, амбары и т. п.