— Понял. Секрет так секрет. До завтра. Потом расскажешь?
— Расскажу, расскажу. — И Дима повесил трубку.
Утро выдалось свежим и прохладным. Первый снег, как и полагается ему, растаял, вновь превратившись в мерзкую слякоть. Только ветер не собирался униматься и, казалось, только рассвирепел еще больше от недолгой победы осени.
— Куда ехать-то, он хоть сказал, твой ясновидящий? — спросил Дима.
— Сказал. В Тульскую область.
— А как он узнал? На картах гадал или ещё как?
— По-разному. Он сначала что-то вроде молитвы читал перед иконой. Не понять ничего. Потом перекрестился и начал со мной разговаривать. Я ему всё рассказал, как на исповеди, — чего мне его бояться или стесняться. Он же посторонний человек и наших дел не знает. Тем более про бандитов, наверное, только в книжках читал или по телевизору смотрел. Сидит себе, Богу молится, людям помогает.
— Ну а искал-то он как?
— Да откуда я знаю. По карте, как-то рукой водил, водил — пока не остановился где-то в Тульской области.
— Что, и сразу больницу назвал?
— Нет, конечно. Он показал мне район, в котором надо искать. Вот здесь, говорит, ищите.
— А почему ты думаешь, что это психбольница?
— Он мне сказал, что видел забор длинный, здания желтые стоят, маленькая деревня и лес. Больше ничего там нет. Вот он и подсказал, что скорее всего это больница. Да и в сложившейся обстановке ей там самое оно отсидеться и справку получить. Тогда перед ментами она будет чиста. Мол, извините, люди добрые, — не в себе я тогда была, когда деньги собирала. Вот и справочка имеется.
— Хитрая, собака. Что, поближе Тульской области ничего не было? — пошутил Дима.
— Я проверял. Действительно, там есть специальное психиатрическое отделение в Петелинской больнице. Это посёлок такой Петелино. Понял?
— Понял. Да мне, собственно, по фигу — Петелино или Непетелино, — отозвался Дима. — Ну и сколько?
— Чего сколько?
— Денег сколько с тебя взял ясновидящий твой?
— Полтинник баксов. Дешёво. Кстати, гони половину. Это общественные расходы. Так сказать, накладные.
— Ладно… Ты бы ещё богослужение заказал в Богоявленском соборе, если бабки некуда девать.
— Как только я познакомился с тобой, у меня сразу нашлось много мест, куда их можно деть, — грустно пошутил Сергей.
— Да ладно тебе! Всякое бывает! Что, ты теперь мне полжизни будешь вспоминать?
— Да уж вспомню при случае, — рассмеялся Сергей.
— А когда ты у него был?
— Два дня назад. Я же всегда вперед смотрю. Пытаюсь все способы спасения использовать.
— Ну и как он?
— Обычный. С похмелья, правда, был. Но бабу описал точно. Предлагал связать меня с авторитетом каким-то. Говорил, что те нас кинули. Не выполнили обязательств, но я отказался. Кто мы для них — лохи. А если из-за нас на тех ребят другие наезжать начнут, это вообще мировая война может случиться.
— Ну да, а крайними мы окажемся. Потом прибьют вообще. Правильно, что отказался. Слушай, так, значит, и бандиты к нему обращаются за советом?
— Наверное. Что они, глупее нас с тобой? Понимают…
Преодолев довольно долгий путь, ребята приехали в поселок.
Они ехали довольно долго, пока не увидели указатель «Петелино».
— Сюда, что ли?
— Ну а куда же еще?! Поворачивай.
— Тоже мне поселок — три трёх этажных дома, — возмутился Дима.
— Разруха. Это тебе не Москва, где Сбербанк и Газпром себе небоскребов понастроили. Это российская глубинка. Вот, хоть посмотришь, как люди живут. Тебе всё денег было мало…
Дима поставил машину чуть поодаль от въезда в поселок, и они пошли на разведку пешком.
— Не сопрут? А то пешком возвращаться далеко будет! — спросил Дима.
— Не смеши меня. Тут народу-то — три старухи.
«Психиатрическая зона», обнесенная высоким забором, начиналась сразу же после жилых домов. Они посмотрели на бесконечно длинный бетонный забор. Кое-где он уже начал разрушаться, оголяя ржавые железные прутья арматуры. Это был целый больничный городок, построенный еще задолго до революции, а сейчас находившийся в совершеннейшем запустении. Темные, не освещенные солнцем, заросшие кустами аллеи вызывали воспоминания о, привидениях, гуляющих тут в ночное время, а черная неубранная листва, присыпанная тонким слоем снега, оказалась скользкой как лёд.
— Ты останься здесь, а я схожу узнаю, — сказал Дима и нырнул в огромный лаз в бетонном заборе, от которого без труда проглядывалась тропинка, ведущая в глубь городка.
Он начал пробираться сквозь заросли деревьев и кустарника. Неосторожно задетая ветка больно хлестанула его по лицу.
— У, блин, — Дима остановился, потрогав пальцем то место, куда его стукнула ветка. Палец обнаружил небльшую припухлость. «Очень красиво, как раз на видном месте».
Он снова пошел вперед, пытаясь добраться до лужайки, где кустарник заметно редел, а с неё на дорожку.
Не доходя до больничных корпусов, Дима увидел пожилую женщину в белом халате и телогрейке поверх него.
— Здравствуйте, — обратился он к ней.
Женщина от неожиданности вздрогнула.
— Здравствуй. Ты кто такой? И чего тебе нужно?
— Я из Москвы. Тётю свою ищу. Говорят, она к вам поступила. Вот хотел узнать — как она. Может, надо чего привезти.
— А в каком отделении она лежит?
— Я не знаю. Их что у вас, так много?
— Двадцать два отделения! Много это?
— Неужели двадцать два?! — Дима отлично, а главное, необычайно натурально сыграл удивление, как если бы случайно увидел восьмое чудо света. Женщина почувствовала даже некоторую гордость за свой посёлок, за свою больницу.
— Ну тогда пойдем со мной, посмотрим журнал поступивших больных.
Они зашли в приёмное отделение. Зарешеченные окна были занавешены грязно-жёлтыми шторами. Такого же цвета были и стены. В комнате стоял тяжёлый дух смеси какого-то лекарства с запахом псины и мужского пота.
— Так как, говоришь, зовут твою тётку? — листая журнал, спросила медсестра.
— Цинцадзе Нана Зурабовна.
После этих слов добрая минуту назад женщина изменилась и раздраженно проговорила:
— Была тут такая «больная». Сама приехала. Нормальная женщина. Судя по одежке — не иначе как заведующая промтоварным магазином. Наверно, недостача у нее была на работе большая, вот отсидеться у нас и хотела. Так некоторые делают сейчас, если деньги есть. И больнице помощь — на ремонт. А тётка твоя, если, конечно, не врёшь, всем нам подарки привезла. Мы ей палату хорошую выделили, а она так поступила.
— А что она сделала?
— Да сбежала она! Вот что сделала! Мы с ней как с человеком, а она теперь нашего главврача в какое положение поставила?! Сегодня утром обход дела ли — нет её. И вещей её нет. Спасибо, хоть не украла ничего. Сбежала ночью.
— Как же так, только вчера сама приехала — и вдруг ночью сбежала? Странно!
— Не знаю я, что там у вас делается. Одни неприятности, — ворчала женщина. — Отстань от меня, «племянничек». «Странно…» Конечно, странно! Собаку ни за что убили. «Странно…»
— Какую собаку? — продолжал допытываться Дима.
— Шарика нашего! Жалко — добрый был пёс. Этой же ночью его и застрелили, когда твоя тётка пропала, а шума никто не слышал. Так что давай, «племянничек», проваливай отсюда.
Разговор был закончен.
— Слушай! А ты правда племянник? — повернувшись к Диме, спросила женщина. — Или из милиции?
Дима остановился.
— Стал бы я в такую даль машину гнать, — так и не уточнив родство, ответил Дима.
Тогда женщина почти шепотом доверительно сообщила:
— Один больной говорит, что ночью машина приезжала большая, как трактор «Беларусь», и вся в фарах, даже сверху. По телевизору часто их показывают.