— Ты не помнишь? — спрашивает мама.
— Скажи мне! — выкрикиваю я снова, слыша, как эхо раздается в пустом доме.
— Он пришел к тебе поздно ночью, после свадьбы Марин. После того как гости ушли, он выпил.
Я чувствую запах ликера. Он никогда раньше не пил, всегда грозил нам этим, но ни разу не выполнил угрозы. Но в ту ночь от него пахло алкоголем. Запах дешевого ликера смешался с запахом вина. Я поняла это годы спустя. От запаха этой смеси меня до сих пор тошнит. Я заснула быстро. Я спала в своей спальне, а Соня в своей. Он разбудил меня своим прикосновением. Его рука скользила по моему телу, медленно стягивая с меня простыню. Я вцепилась в нее, меня парализовал страх.
— Ты единственная, кого я люблю по-настоящему. Ты же знаешь это, правда? Поэтому ты такая особенная для меня. Поэтому я обращаюсь с тобой по-другому.
«Поэтому я никогда не бью тебя». Он не сказал этого, но не сомневался, что я все поняла. Когда он задрал на мне ночную рубашку, я подумала об этом. Я была счастливицей. Особенной. Поэтому он и не бил меня. Но потом он навалился на меня.
— Что он сделал? — спрашиваю я, и все вокруг вдруг начинает стремительно вращаться — как на аттракционе «Чайная чашка» в парке. Я обожала этот аттракцион. Круглая платформа вращалась все быстрее, и я смеялась над теми, кто жаловался на головокружение. Только потом, выбравшись из нее, я ощутила эффект. Весь мир оказался вверх тормашками. Держась за бортик, я старалась найти точку опоры — и не могла. Через несколько секунд меня вырвало, и лишь после этого голова у меня постепенно перестала кружиться. — Расскажи мне!
— Это неважно, — начинает мама. Я понимаю, что она пытается скрыть правду. Мы привыкли воспринимать свою ложь как вуаль, прикрывающую нашу жизнь. Выдумка для нас сильнее фактов. В детстве мне нравилось играть с маминым сари, используя его конец в качестве покрывала, как это требуется от женщин в Индии. Я всегда восхищалась тайной, которую оно создавало. А теперь я вижу, чем оно служит на самом деле — предлогом стреножить женщину, скрыть ее красоту и силу от мира.
— Нет, это важно для меня! — восклицаю я. Мне одновременно хочется и задать вопрос, и избежать этого. Теперь я понимаю Соню, ее вечное стремление к движению. Когда стоишь лицом к лицу со свершившимся кошмаром, кажется, легче утонуть, чем плыть дальше. — Расскажи мне!
— Он изнасиловал тебя, — шепчет мама. Каждое слово будто раздирает ей горло. Я делаю два шага назад, ее признание снова и снова звучит у меня в голове. Я так долго была слепа, что не знаю, как научусь видеть снова.
— Откуда ты узнала? — Может быть, она ошибается. Я все еще цепляюсь за возможность того, что это был сон, что я все перепутала, что выдумка, которую я сама создала, на которой построила свою жизнь, реальна, а мама говорит неправду.
— Он сам сказал мне, — она снова протягивает ко мне руку, и на этот раз я не могу оттолкнуть ее. Мамино признание лишило меня сил. Она прижимается ко мне всем своим худым телом. — Рассказал несколько месяцев назад, — моя блузка намокает от ее слез, но я все еще держусь на ногах. — Он плохо себя чувствовал, ему хотелось кому-то признаться. Он сказал, что с той ночи живет с постоянным чувством вины, — она отодвигается и смотрит на меня. Потом берет мое лицо в свои хрупкие ладони. — Мне так жаль, бети, мне так жаль.
Рани
Со дня рождения Сони прошло три месяца. Брент становился все слабее. Он ходил к врачам, но был о них невысокого мнения и постоянно советовал им, как лучше его лечить. Из-за его диабета они настаивали, чтобы он сократил потребление сахара. Он не хотел отказываться от сладкого чая и думал, что дело не в этом. Однако он чувствовал себя все хуже и начал опасаться за свое здоровье.
— Рани, — позвал Брент жену как-то рано утром. Днем они должны были вместе с Тришей отправиться на ланч. Рани взялась за уборку, а он в это время отдыхал в своем любимом кресле.
— Да? — отозвалась Рани, стирая последние пятнышки с полок.
— Тебя не затруднит подать мне стакан воды? — спросил он. Только недавно Брент начал скорее просить, чем приказывать.
Рани не торопилась, зная, что ему не остается ничего другого, как ждать. Наполнив стакан теплой водой, вместо холодной, которую он предпочитал, она отдала ему стакан и хотела уйти, когда он произнес:
— Триша всегда, когда мы встречаемся, выглядит счастливой.
— Да, — согласилась Рани. Триша и впрямь была счастлива. Хотя бы у кого-то из ее дочерей все шло хорошо. — Она живет так, как хотела.