— Верно, — Брент откинул голову назад и тяжело вздохнул. — Это меня радует.
Что-то в голосе мужа насторожило ее, заставило остановиться и внимательно посмотреть на него.
— Она — единственная, кто ни разу не пострадал, — сказала Рани, и ее слова прозвучали как обвинение. — Ей повезло. Счастье было ей на роду написано.
Брент ответил ей не сразу. Некоторое время он смотрел на нее, потом страх исказил его черты.
— Как ты думаешь, что с нами будет, когда мы умрем? — спросил он.
Его вопрос удивил Рани. Она редко размышляла о смерти, ведь жизнь требовала от нее столько энергии.
— Я не знаю. Наверное, мы предстанем пред нашим Создателем и дадим ответ за наши деяния, — сказала она, стараясь уколоть его. — Объясним, почему мы причиняли кому-то боль.
— А если никаких объяснений нет? — прошептал Брент. — Если это была ошибка, если ты сделал то, о чем не осмелился бы и помыслить?
Рани никогда не могла бы подумать, что Брент способен задать такой вопрос. Она с удивлением смотрела на него. Неужели он сожалеет о своих поступках?
— Тогда зачем ты совершил эту ошибку?
— Так ты знаешь? — прошептал Брент, выкатив глаза. — Откуда?
— Да я была прямо здесь, — выпалила Рани, думая, не теряет ли он разум. — Каждый день, когда ты бил меня и моих двух девочек, я была прямо здесь!
Закрыв глаза, он отвернулся от нее с явным облегчением и, не обращая внимания на ее вспышку, произнес:
— Я не об этом.
Рани всегда знала, что он чего-то не договаривает. Так же, как всегда знала, что побоев не избежать, за минуту до первого удара. И так же, как знала, что, если в его душе и было когда-то что-то хорошее, оно давно ушло. Ее охватил страх. Она села напротив него. Глядя прямо на человека, который когда-то держал ее жизнь в своих руках, она спросила:
— Что ты сделал?
— Это неважно, — прошептал Брент. Одинокая слеза выкатилась у него из глаза и потекла по щеке. Слишком слабый, чтобы вытереть ее, он дал ей стечь, и она оставила след на его лице.
— Нет, это важно, — продолжала настаивать Рани. Она мысленно боролась с внутренним голосом, который подсказывал, чтобы она предоставила всему идти своим чередом. Всю свою жизнь она предоставляла всему идти своим чередом. Но внезапно какая-то сила, более могучая, чем внутренний голос, потребовала от нее действия. — Расскажи, иначе, клянусь этой мангал-сутрой у меня на шее, я уйду отсюда прямо сейчас и оставлю тебя умирать одного.
— Есть вещи, о которых лучше не рассказывать, — говорит он тихим прерывистым голосом.
— Лучше для кого? — спрашивает Рани. Она делает шаг и нависает над ним. — Впервые за долгое время я хочу, чтобы ты говорил.
Он посмотрел на нее, стараясь сообразить, принимать ли ее слова всерьез. Рани видела, как он открывает рот, но не может ничего выговорить. Он сложил руки, и эти руки, когда-то столь могучие, теперь были слабыми и хрупкими.
— Пожалуйста, — попросил он впервые в жизни. Рани внимательно посмотрела на него, прежде чем решиться. Затем, зная, что он не сможет помешать, взяла ключи и пошла к выходу.
— Рани! — снова позвал Брент.
Не поворачиваясь к нему, она потребовала:
— Расскажи!
— Я выпил ликер, который принес домой.
— Ту бутылку, которой ты нам угрожал? — Рани обернулась. Она помнила дюжины выброшенных ею неоткупоренных бутылок. Подойдя к нему, она положила ключи на столик. — Когда это было?
На лице Брента отразилась внутренняя борьба — то, чего Рани за ним никогда не замечала.
— В ночь после свадьбы Марин, — он сложил газету и заерзал в кресле. Потом потер лицо руками, не глядя на жену. — Я выпил всю бутылку.
Рани напрягла мозги, стараясь вспомнить эту ночь, но не смогла. Тогда, измученная дневными хлопотами, она уснула свинцовым сном.
— Потом ты пошел в постель?
— Не в нашу, нет, — тихо произнес Брент.
Комната закружилась перед взором Рани. Она ухватилась за мангалсутру, но та обожгла ей пальцы. Она посмотрела на свои руки: на них выступили красные пятна ожога. Взгляд затуманился, но она взяла себя в руки. Впервые в жизни она должна была обрести контроль над собой. Взгляд ее остановился на стоящей у камина кочерге. На мгновение Рани представила себе, как подходит к камину, берет кочергу и со всей силой опускает ее на голову Брента.
— В чью постель ты пошел? — спросила она, уже зная ответ. В постель той единственной, кого любил.
— К Трише, — он начал всхлипывать, и звуки его рыданий разнеслись по дому. — Я не хотел этого.
— Ты изнасиловал ее! — громко сказала Рани, все еще не веря услышанному. По ее лицу потекли слезы. Всей душой она пожелала, чтобы он умер, хотя знала, что он уже умирает. Не имея другой возможности уязвить его, она направилась к выходу, хотя пообещала не уходить. Схватив сумку, она вышла из дома и в течение многих часов бродила по городу без какой-либо цели. Когда Рани вернулась, он уже впал в кому. Он лежал на полу, прерывисто дыша, и разум покинул его.