— Да, — говорю я, отступая в сторону, — это чудо.
— Так все это называют, — говорит он. Я смотрю на него с плохо скрытой тоской. Его лицо, жесты, мимика — все это стало мне до странности близким. Нельзя испытывать такие чувства, это бессмысленно.
— С ней будет все хорошо? — спрашиваю я, страшась ответа. Стань я божеством, мое первое повеление было бы таким: если с тобой произошло чудо, ничего плохого потом не случится. После того как волшебная рука коснулась тебя, после того как ты стал особенным, дороги обратно быть не должно. Ты благословен навеки. А второе повеление было бы таково: чуда достоин каждый. — У нее рак?
— Мы думаем, что да, — отвечает Дэвид на мой потаенный вопрос. — И то, что с ней случилось, и сказанные ею слова дают нам надежду.
Это как радуга после торнадо, думаю я. Я находилась на юго-западе страны в командировке, когда торнадо в несколько миль шириной опустошило окрестности. Я была в укрытии, как и все остальные, ожидая, когда кончится разгул стихии. Выли сирены, гремел гром, свистел ветер. Десять минут мы стояли, застыв на месте, пережидая бурю. Когда же настала тишина, все выбежали наружу, пытаясь на глаз оценить причиненный ущерб. Люди разбегались, стараясь найти своих, и тут кто-то вскрикнул, указывая рукой на небо. Все в ужасе подняли лица к небу, ожидая нового торнадо, но вместо этого многоцветное сияние над горизонтом явило нам после недавнего ужаса сказочную красоту.
— Это хорошо, — говорю я сухо. Я не могу дать волю чувствам, иначе не сумею найти путь назад. Я хочу уйти, ведь это единственное, что я умею, но он останавливает меня.
— Мне тебя не хватает.
Он говорит тихо, словно нас кто-то может услышать. Я оглядываюсь, но в коридоре никого нет.
— Тебе не может не хватать того, что тебе не принадлежит, — возражаю я, стараясь его уколоть.
— Ты права, — соглашается Дэвид. — К несчастью, с этим ничего не поделаешь.
Я смотрю ему в глаза и вижу в них печаль.
— Я случайно зашла сюда. Я…
Я хочу продолжить, но в это время мимо нас в палату Тессы проходит медсестра. Воспользовавшись подвернувшимся предлогом, я убегаю. Это единственный ответ, который у меня всегда наготове.
Марин
Они сидят вокруг обеденного стола. Между всеми одинаковое расстояние. Трапеза окончена, и они смотрят сначала друг на друга, а потом в сторону. Разговор начинает Радж. Он через стол протягивает к Джии руку и спрашивает:
— Как дела, бети?
— Хорошо, папочка, — говорит Джия, протягивая ему свою руку, — все хорошо.
Ее облик противоречит этим словам. Волосы спадают ей на плечи тусклыми прядями. Под глазами у нее темные круги, а ногти, обычно подстриженные и накрашенные, теперь обгрызаны до кожи.
— Ты выглядишь совсем не «хорошо», — говорит Марин, и ее голос звучит резко. — Ты выглядишь ужасно.
— Спасибо, мамочка, — говорит Джия, избегая смотреть ей в глаза, — я ценю твое внимание.
Марин проглатывает колкость, хотя инстинкт требует, чтобы она велела Джии взять себя в руки, прийти в форму. Чтобы велела ей покончить с глупой драмой. Марин представляет себе, что бы было, если бы она в детстве повела себя, как Джия. Ее бы просто размазали по стенке за несколько секунд до того, как она открыла рот.
— Тебе повезло, что мы…
Прежде чем Марин успевает договорить, ее прерывает Радж:
— Джия, я нашел вот это в твоем ящике вчера, — он выглядит расстроенным. — Ты же понимаешь, как мы обеспокоены.
Джия начинает читать, и листок выпадает у нее из рук.
— Ты входил в мою комнату? Рылся в моих вещах? — она опускает голову. — Как ты мог?
— Я твой отец, — мягко говорит Радж. — Как я мог не сделать этого? — он обходит стол и садится рядом с ней. — Я так беспокоился из-за тебя. Что мы можем сделать, бети? — взяв ее руку в свои, он говорит: — Скажи нам. Только скажи.
— Я не знаю, — шепчет Джия, роняя слезы.
— Тогда почему ты плачешь? М-м? — Радж осторожно вытирает ей лицо, будто она маленькая. — Расскажи мне.
— Я скучаю по нему, — признается Джия, — все время скучаю.
Адам. Мысль о нем вызывает у Марин страшное раздражение. Она подавляет его, но оно вскипает снова, перерастая в гнев.
— У тебя что, мозгов нет? — спрашивает Марин, глядя на Джию и видя в ней вместо дочери чужого человека. — Ты скучаешь по парню, который избивал тебя?
— Он любил меня.
— Нет, он тебя не любил! — зло кричит Марин, ударяя кулаком по столу. — Ты вообще понимаешь, что такое любовь? — она встает, не обращая внимания на предупреждающий звон колокола в голове. — Любовь — это добро. Это… — Марин старается подобрать определение. — Это означает работать для тебя, давать тебе все самое лучшее в жизни, давать высшее образование. Все, чего у меня не было, есть у тебя. Вот что такое любовь!