Я возвращаюсь в больницу, которая стала для меня убежищем. Я работаю с пациентами, учу их, как можно убежать от реальности, — как это делаю я. Когда я вижу, что они наслаждаются красотой, созданной их руками, я вновь испытываю благодарность за то, что призвание само нашло меня.
Мне удавалось избегать Дэвида со дня нашей последней встречи. Я теперь не задерживаюсь в больнице подолгу, ухожу, как только заканчивается мой рабочий день, поэтому у нас мало шансов наткнуться друг на друга в коридорах в вечерние часы. Покинув больницу, я езжу по городу, позволяя фотоаппарату вести меня. Вчера я случайно попала на празднование свадьбы на открытом воздухе. Соблюдая дистанцию, я нащелкала больше сотни кадров с гостями и счастливой парой, и внезапно у меня на душе потеплело от чужой радости. Потом я подарила новобрачным карту памяти с их снимками, сказав, что я фотограф-любитель.
Сегодня я отправилась в Сан-Хосе, где брожу по улицам, удивляясь разнообразию людей, населяющих город. Я фотографирую лица и жанровые сценки, запечатлевая моменты, которые теперь будут длиться вечно. Я возвращаюсь к своему любимому делу, и это помогает забыть то, что произошло между нами с Дэвидом. И то, что я едва не натворила в баре.
В разгар съемки звонит телефон.
— Соня слушает, — машинально произношу я.
Медсестра спрашивает, не нахожусь ли я где-нибудь поблизости. В неврологическое отделение поступил пациент, подросток. Не смогу ли я уделить ему сегодня вечером побольше времени? Я смотрю на часы. Обычно в это время я бываю в больнице.
— Приеду через пятнадцать минут, — обещаю я и собираюсь отключиться.
— О, Соня, — говорит медсестра, — доктор Форд просил меня сказать вам, что он — его лечащий врач, — ей явно интересно, почему Дэвид счел нужным упомянуть об этом.
Медсестре незачем знать, что Дэвид предоставил мне возможность отказаться, если я не хочу встречи с ним. Сама не понимаю почему, но ловить его на слове я не намерена.
— Спасибо. Скажите, что я позвоню ему, как только закончу работать с пациентом.
— С самого детства я был футболистом. Знаете, эти детские лиги, где все получают медаль за участие? — Уиллу пятнадцать лет. Он смотрит на фотокамеру, лежащую у него на коленях. За последние два дня у него было три тяжелых приступа. — Я капитан команды.
— Должно быть, ты хороший футболист, — говорю я, ощущая его боль как свою.
— Да, я и вправду хороший футболист, — он смотрит в окно. — Это все, что я умею делать. Мой отец мечтал, чтобы я стал вторым Бекхэмом. Пока не начались приступы.
— Когда у тебя был первый приступ? — неуверенно спрашиваю я. Я ощущаю себя хирургом, который никогда не оперировал в полевых условиях, а теперь перед ним лежит и ждет от него помощи пациент с открытой раной.
— Неделю назад. Я стукнулся башкой, — Уилл смотрит на меня, сообразив, что я не понимаю его. — Я попытался забить мяч головой.
— Ясно, — говорю я со слабой улыбкой.
— Через несколько минут я бился на земле с приступом, — он снова отворачивается. Его рука гладит фотокамеру. — Прямо при всех. Перед моей подружкой, друзьями, перед папой, — он качает головой и наконец берется за фотоаппарат. — Так зачем эта штука?
— Это вид терапии, — отвечаю я, протягивая руку к камере и открывая объектив. — Исследования показывают, что разные виды терапии, включая фотографию, могут быть частью лечебного процесса. А как ты думаешь?
— А что же я должен снимать? — спрашивает Уилл, оглядываясь вокруг. — Эту комнату?
— Если хочешь. Хочешь, можем пройтись по коридорам, посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного, — он колеблется. Кажется, предложение не особенно заинтересовало его. — Доктор Форд думает, что фотографирование должно пойти тебе на пользу.
— Я думал, на пользу мне должно пойти вот это, — он указывает на повязку с датчиками на своей голове и отдает мне фотокамеру.
— Это просто еще один способ помочь тебе, — говорю я, держась за камеру, как за спасательный трос. — Почему бы не попробовать? Вдруг что-то из этого да получится. Вдруг ты сможешь вернуться к своей игре пораньше, — говорю я, стараясь найти с ним общий язык.
Он отрицательно качает головой.
— Хотите знать правду? — спрашивает он. И прежде чем я успеваю ответить, произносит: — Я ненавижу футбол.
Дэвида нет там, где его обычно можно найти. Я прошу медсестру отправить сообщение ему на пейджер.