— Он сказал, что готов встретиться с вами здесь или в своем кабинете, — она ждет моего ответа.
— Скажите, что я буду у него через пять минут.
Я кладу фотокамеру в укромное место за столом медсестры и приказываю себе успокоиться. Доехав в пустом лифте до нужного этажа, быстро иду по коридору к кабинету Дэвида. Еще издали я вижу, что дверь приоткрыта.
Дэвид сидит за своим письменным столом, просматривая документы. Заслышав мои шаги, он поднимает глаза. Я успеваю заметить в них желание и тоску. У меня перехватывает дыхание, и я отворачиваюсь, глядя на сгустившуюся за окном темноту.
— Он не заинтересовался фотографированием, — говорю я. — У него были уроки фотографии в старших классах, и он их не слишком полюбил.
— Понятно, — Дэвид встает и обходит стол. — Спасибо, что попыталась.
— Какой у него прогноз? — не удерживаюсь я от вопроса.
— Мы еще не установили, — он трет лицо. — Утром его посмотрит невролог, — он опирается о стол. — Тогда у нас будет больше информации, — он качает головой, словно боится подвести парня. — Уилл страдает, сбит с толку. Я подумал, что, если он сделает несколько снимков, то приободрится.
Мне хочется утешить Дэвида, хотя я и не знаю как. Что я могу дать другому человеку?
— Он не хочет играть в футбол, — произношу я. Дэвид потрясенно смотрит на меня.
— Он сказал тебе это?
Я киваю:
— Он играл ради своего отца.
Дэвид озадаченно смотрит на меня.
— Когда Уилла привезли, его отец мог говорить только о футболе. Он по крайней мере пять раз спросил у меня, сможет ли его сын снова играть в футбол.
— Иногда родители последними узнают о том, чего хотят их дети, — бормочу я, не подумав.
— Такое произошло и с тобой? — спрашивает он, ухватившись руками за края стола. — Твой отец не знал, чего ты хочешь?
Я хочу уйти — нет, я хочу убежать. Хочу спрятаться, укрыться в безопасном месте. Но признание Триши сделало меня жестче, опустошило меня так, как я и представить себе не могла. Когда ваша жизнь — темная дыра, кажется, что все происходящее вокруг не производит на вас никакого эффекта. Но раз мне хочется лечь и рыдать из-за сердечной боли моей сестры, возможно, я опустошена не настолько, насколько думаю. Возможно, отец не все украл у меня.
Каждый может дойти до точки, когда пора остановиться. Когда легче стоять на месте, чем оставаться жертвой преследования, даже если преследователь существует лишь в вашем воображении. Когда огонь начинает разгораться, он горит яростно, пожирая все вокруг. Но когда он гаснет и остаются только дым и пепел, куда же исчезает ярость, питавшая пламя, которое разрушало все на своем пути?
Я поняла, что никогда не перестану бежать, никогда не остановлюсь, что всегда буду на шаг впереди демонов, постоянно преследующих меня. Но сейчас, когда я рядом с Дэвидом, бежать труднее, чем раньше.
— Ему это было безразлично, — говорю я устало. Может быть, стоит попытаться довериться Дэвиду? И что мне терять?
— Он… — я ищу слова, чтобы описать то, что отец делал со мной, с моей семьей. — Он бил нас, — в конце концов, произношу я с трудом. — Всю жизнь бил.
Правда дается мне тяжелее, чем я думала. Я ожидаю от Дэвида жалости, неприязни — всего того, что испытывают люди к человеку, когда узнают, что он был жертвой насилия. Понимания того, что шрамы, покрывающие тело и душу, заставляют его съежиться, стать крохотным, незаметным.
— Нет! — в голосе Дэвида звучит потрясение и боль. Его лицо выражает сочувствие и жалость, но не неприязнь. Я подозреваю, что он попросту успел скрыть свои подлинные чувства, но, глядя ему в глаза, вижу в них только теплоту.
— Прости, — он подходит, но я отступаю на шаг. Дэвид не сводит с меня взгляда. — И никто не мог остановить его?
— Никто не хотел его остановить, — шепчу я, доверяясь ему. — Наша община считала его превосходным человеком. Моя мать считала, что он имеет право истязать нас.
Я так много открыла постороннему, я отдала ему часть самой себя.
— Соня, — произносит Дэвид, но я прерываю его. Я не могу принять того, что он мне предлагает.
— Я похожа на него, — внезапно произношу я. В этом я не смогла признаться даже Трише. Когда она заговорила о своем страхе, я умолчала о своем.
«Однако пора рассказать ему», — торопит меня внутренний голос. Узнав правду, увидев реальность сквозь иллюзию, он сам убежит от меня. Мне не придется больше прятаться.
— Я не понимаю, — говорит Дэвид.
— Я порочная, я злая, как и он, — я отворачиваюсь от него и обхватываю себя руками. Воздух в комнате внезапно холодеет. Мое дыхание становится прерывистым, и я пытаюсь выровнять его. — Я читаю разные истории, смотрю фильмы о женщинах…