Я прихожу домой после обеда. С момента нашего с мамой спора я редко бываю дома, предпочитая часами ездить в машине и делать снимки, где только могу. Я навещала папу много раз. Каждый раз, когда я вхожу в палату, я невольно жду, что он проснулся и ходит по комнате, и готовлюсь к его реакции на мой приход. Но всякий раз он неподвижно лежит на кровати, и я ухожу. До следующего раза.
— Соня, это ты? — спрашивает мама, хотя ждать ей больше некого.
— Да.
Я ставлю сумку у входной двери. Мы с мамой достигли равновесия в наших отношениях. Она не спрашивает меня, куда я ухожу и когда приду. За свободу распоряжаться своим временем, к которой я давно привыкла, я даю ей уверенность в том, что не уеду. Говорят, у матерей есть шестое чувство. Если у мамы оно и есть, она раньше никогда им не пользовалась. Однако сейчас она нутром чувствовала, что я хочу уехать. А с тех пор как я решила остаться, она выглядит более радостной, более спокойной.
— Звонили из больницы…
Я вздрагиваю. Прежде чем она успевает продолжить, я шепчу, и слова застревают у меня в горле:
— Он очнулся?
— Нет, — деловито говорит она, не обращая внимания на мое состояние. — Ты забыла свой телефон в палате. Мне позвонила медсестра.
Я смотрю в сумочку. Должно быть, телефон выпал, когда я собирала вещи.
— Спасибо. Я заберу его завтра.
Я собираюсь пойти в свою комнату, но мама останавливает меня.
— Я понятия не имела, что ты навещаешь его, — говорит она тихо.
Я слышу незаданный вопрос, но не знаю, как ответить на него. Если бы кто-то сказал, что я буду посещать его по доброй воле, я бы рассмеялась. И сказала бы этим людям, что они меня просто не знают. А теперь я сомневаюсь, знаю ли сама, кто я такая в действительности?
— Разве ты не для этого вызвала меня сюда? Чтобы я побыла с ним в его последние дни?
— Так вот что ты думаешь? — мама выглядит удивленной. — Я попросила тебя приехать домой, потому что тебя здесь так долго не было.
— Ну не из-за того, что ты соскучилась, — негромко произношу я и вижу, как она быстро отворачивается. — Прости.
— Тогда почему же ты приехала? — спрашивает она.
Я молчу, стараясь найти слова, чтобы объяснить ей. Сказать, что почти решила не приезжать? Что настолько не желала ехать, что даже просила Линду устроить мне контракт за океаном? Но в последнюю минуту я передумала и заказала билет.
— Чтобы попрощаться, — произношу я.
Я собираюсь выйти из комнаты, когда она шепотом спрашивает:
— С кем?
Я выхожу молча. Пусть сама найдет ответ на свой вопрос.
Когда Линда звонит, голос у нее не радостный:
— У меня есть для тебя три предложения. Три. Но ни одно не принесет столько, сколько ты привыкла получать.
— Да это ненадолго, Линда, — успокаиваю я ее. — Мне просто нужно какое-то занятие, пока я здесь.
— Одна работа в Сан-Франциско, в местном зоопарке. Им нужны снимки красивых животных — как их кормят, купают и все такое прочее. Для рекламной кампании в средствах массовой информации.
Линда не поклонница всего, что касается животного мира. Я слышу отвращение в ее голосе и не могу удержаться от улыбки.
— Звучит соблазнительно.
— Правда? — она вздыхает. — Другая работа в виноградниках на севере от тебя. Напа, Сонома и так далее. Тоже в рекламных целях.
— Странно, что у виноградарей нет собственных фотографов.
— Это по заказу муниципального совета, для брошюры, чтобы привлечь побольше туристов в межсезонье. И, опять же, плата не впечатляет.
Я уверена, что она уже подсчитывает свои комиссионные за следующие несколько месяцев и эти цифры ей не нравятся.
— Третья работа в местной больнице. Стэнфорд. Они ищут фотографа для терапевтического проекта. Работа с пациентами — ну, с больными, — ее голос становится непривычно резким. — Когда я пустила своих ищеек по следу, они сообщили мне об этом предложении, но я сказала им, что ты вряд ли заинтересуешься. Последнее дело — видеть несчастья других людей, когда у тебя своих хватает.
Ранний вечер. Я слышу, как стрекочут сверчки. Студенческий городок Стэнфорда еще полон молодых людей, которые занимаются в вечерние часы. Я сижу около библиотеки, погрузив ноги в фонтан. Студенты сидят на низких бетонных ступенях, из их наушников доносится невнятная музыка. Как можно слушать музыку и зубрить уроки в это же время?