Сегодня на Дэвиде костюм и галстук с изображением Элмо[19], крадущего печенье. Одет он всегда безупречно, костюмы превосходно сидят на его стройной фигуре.
— Симпатичный галстук.
— Спасибо, — он вытаскивает галстук, чтобы я рассмотрела его получше. — Подарок дочери, — Дэвид освобождает меня от нескольких фотоаппаратов, которыми я жонглирую в попытке удержать. — Вы сейчас свободны?
— Я собиралась пойти наверх, чтобы напечатать фотографии.
— Вы уже позавтракали? Я угощаю.
Урчание в животе выдает меня. Он понимающе улыбается, и я смущенно отвожу глаза.
— Хорошо, но угощаю я. Я у вас в долгу: ведь это вы снабдили меня работой.
Мы аккуратно складываем фотоаппараты позади стола медсестры и направляемся в кафетерий.
— Все восхищаются вашей работой. Теперь я в нашей больнице звезда — потому что уговорил вас.
— Все? — поддразниваю я его. — Должно быть, это очень маленькая больница?
— Слухи быстро распространяются, — Дэвид придерживает дверь, пропуская меня вперед. — И в знак благодарности за мою запоздалую сверхпопулярность я предлагаю угостить вас сэндвичем-рап[20].
В меню кафетерия — множество разных сэндвичей, картофель фри, салаты.
— Вау, вы действительно знаете, как ухаживать за женщиной! — я поворачиваюсь к стойке с салатами. Расплачиваюсь за заказ я, как и обещала, хотя Дэвид спорит и настаивает, что в следующий раз будет платить он. Мы оглядываем кафетерий — ни одного свободного места. — Похоже, сегодня все оголодали.
— Пойдем, поедим в моем кабинете.
Я следую за ним к выходу, и мы молча поднимаемся на лифте. В кабинете Дэвида много фотографий его дочки, начиная с младенчества. Снимки в рамочках выстроились на полке у окна. Его дипломы, вставленные в рамки, висят на стене за столом. Дорогие кожаные кресла и плюшевый диван приглашают присесть. Я сажусь на краешек дивана и не удивляюсь, когда он устраивается рядом.
— У вас приятный кабинет.
— По правде сказать, мне пришлось кое-кого прикончить, чтобы завладеть им. Только, пожалуйста, никому не рассказывайте, — он вынимает две бутылки с водой из маленького холодильника, открывает одну из них и вручает мне. — Люди косо смотрят на такие вещи.
— Так-так, ясно, — я делаю большой глоток из бутылки. — И теперь от вас ждут совершенства?
— Об этом я и толкую, — он фыркает и откусывает от своего сэндвича.
Мы едим в уютной тишине, наслаждаясь едой. Дэвид дает мне другую вилку, когда моя пластмассовая ломается, а я предлагаю ему свою бумажную салфетку, когда его салфетка падает на пол. Насытившись, мы допиваем воду из бутылок и собираем мусор.
— Было очень приятно, спасибо вам.
— Платили вы, так что вам спасибо, — говорит он.
Дэвид берет мусор у меня из рук, и наши пальцы соприкасаются. Я первая убираю руку и смотрю на свои часы — это предлог, чтобы отвести глаза от его глаз.
— Я, пожалуй, пойду.
— Сейчас детей будут кормить, — бормочет он, глядя на свои часы. — У нас есть еще несколько минут, — он жестом просит меня снова сесть. Не найдя предлога для отказа, я усаживаюсь. — Говорил я вам, что страшно волновался, ожидая, поступите ли вы к нам на работу?
— Всего лишь несколько десятков раз, — отвечаю я, — но пусть это вас не останавливает, — и добавляю более серьезным тоном: — Я получаю больше удовольствия, чем предполагала.
— От работы с больными детьми? — Дэвид вопросительно смотрит на меня.
— Они находят радость в самых простых вещах, — говорю я, стараясь подобрать слова, чтобы получше выразить свои мысли. — Став взрослыми, мы забываем об этом.
В его взгляде появляется что-то, не совсем понятное мне. Словно я прошла некий тест лучше, чем он ожидал. Мне это приятно, но в то же время страшно. Такова двойственность моей жизни — желать того, чего я никогда не могла иметь, и отказываться от этого, потому что я слишком боюсь.
— Они не сами выбрали эту борьбу, — говорит он, — поэтому стараются помнить, каким был мир, пока они сами были здоровы.
В этом есть смысл. Сколько раз в детстве мечты о нормальной жизни вдребезги разбивались о железные кулаки отца! Мои желания всегда были подчинены его желаниям, причем настолько, что со временем я забыла, что когда-то вообще умела желать.
— Почему вы решили стать врачом?
— Мои родители оба были врачами, — отвечает Дэвид. — Я вырос в больнице в окружении их друзей — и все они были врачами, — он улыбается. — Я никогда ничего другого и не видел.
Мне трудно представить себе, как это — в столь юном возрасте так твердо знать, кому и чему ты принадлежишь в этом мире.
19
Элмо — герой телешоу «Улица Сезам», пушистый красный монстр с большими глазами и оранжевым носом.
20
Сэндвич-рап — американизированная разновидность мексиканского буррито, рулет из тортильи (лепешки) с мясной или салатной начинкой.