Лэзи называла его так же, как прозвали его товарищи, - «генерал Ки»{26}. С этим прозвищем ассоциировался образ десантника с тоненькой полоской усиков над верхней губой и сноровкой американского ковбоя. Именно за это и любила его Лэзи - за недюжинную грубую мужскую силу. Он не рассуждал, он только действовал и казался ей суперменом, человеком будущего. Длительное пребывание в американских лагерях приучило ее к жесткой расчетливости: за Киема стоило держаться, он: подавал надежды, армии нужны были именно такие люди - не думающие, не рассуждающие, а решительно действующие.
Но разве могла она, с укоренившимися в ней привычками девицы из солдатского лагеря, остаться верной ему? Так же, как и он. Разве он знал только ее? К тому же он никак не мог забыть Сием. Новой жене было далеко до нее, однако вернуться домой и начать прежнюю жизнь он не мог, поскольку стал уже совсем другим человеком. Аккуратный домик на сваях; обжора медвежонок; деревянная лестница (девять ступенек в дом, и каждая из ступенек, прогибаясь под ногами, поет что-то свое); дикие груши за двориком, на которых в начале лета светлеют редкие сухие листья; стук копыт и протяжное конское ржанье, разносящиеся по округе и пропадающие где-то далеко в лесу; охотничьи собаки с пепельной шерстью, с узким, будто сплющенным туловищем; звонкий собачий лай рядом с твоим конем - все это Кием уже забыл. Теперь любой холм, лес или просто заросли рождали в нем только один вопрос: может ли здесь, и где именно, прятаться вьетконговец? Видел ли он перед собой редкий лес или густые колючие заросли, ко всему у него теперь был только один подход: он сразу прикидывал, легко или трудно здесь действовать. Его теперь интересовало, сбросил ли листву лес, опыленный американскими дефолиантами, и какую поддержку в этих условиях могут оказать самолеты-разведчики или вертолеты. Здесь за каждым деревом, за каждым кустом мог притаиться враг, готовый пустить пулю в него, Киема: им мог быть и вьетконговец, и его родной отец.
Кием раньше никогда много не думал, а теперь и вовсе мысли его стали короткими, отрывочными и состояли из одних лишь вопросов и ответов, например: «Что такое отец?» - «Отец - это человек, породивший тебя и теперь ненавидящий тебя». - «Что такое вьетконговцы?» - «Те, с кем он сражается». - «Что такое десантник?» - «Опасная работа, но большая свобода - не надо брать в руки лопату, чтобы копать траншеи». Точно так же он спрашивал себя: «Кто я сам?» Но тут ответа не было. Он мог ответить только о своей первой жене, Сием: красивая женщина, его собственность, с которой, как с игрушкой, можно поиграть и выбросить, когда надоест. Лэзи тоже была его женой, но принадлежала не только ему одному, она принадлежала всем, кто теперь спешил урвать от жизни как можно больше. В то время как он драпал с остатками разбитой армии, поклонники Лэзи приютили ее в Таконе. Эта завитая женщина в американской форме, жена Киема, открыто жила и с его ротным. Ему было уже около тридцати, и он называл себя героем «новой республики» в противовес «семейной республике» Нго Динь Зиема, потерпевшей фиаско. Маленькое, острое лицо, огромный, до ушей полный золотых зубов рот - так выглядел внешне этот «герой», любивший бахвалиться тем, что он со своим капитаном, доверенным лицом генерала Зыонг Ван Миня{27}, участвовал в облаве на Нго Динь Зиема и его брата Нго Динь Ню. Вместе с капитаном они проскользнули в подземный тоннель со множеством автоматических дверей (в свое время Нго Динь Ню приказал расстрелять всех строителей секретного тоннеля) и настигли братьев в одном из его потайных ответвлений, ведущем к реке Сайгон.
– Вот уж поистине исторический денек был, прямо для кинохроники, - хвастался лейтенант. - Вот этой рукой я приставил пистолет к самому уху «старого льва», чтобы выпустить в него пулю. А потом собственными глазами видел, как корчился этот «старый лев» на цементном полу своего тоннеля, ставшего для него западней…
– А что, теперь он разве уже не западня? - неожиданно спросил взводный, выпускник офицерского училища в Далате, юное лицо которого всегда выражало упрямство.
– Что? Ты о чем это спрашиваешь?! - резко повернулся к нему лейтенант. - Ты имеешь в виду тоннель, которым теперь пользуются президент Тхиеу и генерал Ки, не так ли? Может, ты намекаешь на наступление вьетконговцев? Что, оно вселило в тебя панику?…
– Я хотел только сказать о том ходе сообщения, в котором мы с вами сейчас сидим, - ответил взводный.