Адмирал прошелся по каюте, остановился у зеркала.
— Седеем, брат. Седеем… — Он обернулся к Маркову. — Молчишь? Ну, ладно, помолчи. Я знаю, о чем ты думаешь… А помощник у вас — орел! Как он плыл, а? Ну точно дельфин…
Марков распахнул дверь каюты, давая возможность адмиралу выйти на палубу. Ему все не терпелось узнать, почему это посредник пошел в море на «Алмазе». Разве мало было других? На мостике, когда адмирал разглядывал в бинокль далекий берег, Марков наконец спросил об этом:
— Скажите, если не секрет…
Брови адмирала дрогнули, лицо стало серьезным.
— Секрет, да? — усмехнулся он. — Нет тут секрета. С капитан-лейтенантом Васей Окуневым я плавал. На моих глазах он погиб… Вражеская торпеда попала в корму корабля. Страшный взрыв… Сторожевик лишился хода, накренился на правый борт. На воду успели спустить катер и надувной понтон. С командиром осталась лишь горстка храбрецов — комендоры, чтобы, если появится противник, открыть по нему огонь. И что вы думаете? Неподалеку от «Алмаза» всплыла вражеская лодка. Фашисты, наверное, подумали, что корабль обречен. Но стоило гитлеровцам появиться на палубе, Окунев громко крикнул: «Огонь по врагу!»
— Молодцы! — выдохнул Марков.
— Лодка стала погружаться. Наши моряки могли бы вторым выстрелом уничтожить ее, но в это время другая лодка выпустила по сторожевику торпеду… Последнее, что я увидел, это наш корабельный флаг. Он гордо реял на гафеле, пока над кораблем не сомкнулись волны. — Адмирал сделал паузу. — Сколько годов прошло, а все-все помню. Побыл на вашем корабле в море и будто встретился с живым Васей Окуневым. Да, война… Многие она жизни унесла…
— А субмарина что, скрылась? — спросил Марков, взволнованный тем, как стойко сражались моряки «Алмаза».
— Снаряд угодил ей в рубку, но… — адмирал развел руками, — видно, прочный корпус лодки не задело, и она погрузилась.
Неторопливой походкой адмирал снова направился в каюту. Марков стоял на мостике, задумавшись. Вражеская торпеда угодила в корму «Алмаза». Тральщик отца также получил удар торпеды в корму. Что это, случайное совпадение?
— Товарищ командир, — раздался за спиной голос штурмана лейтенанта Руднева, — мы на подходе к бухте. Время поворота.
Марков приказал вахтенному офицеру: курс — сто пять градусов. Тот отрепетовал команду, и корабль начал разворот.
Марков грустно глядел на серо-зеленое, подернутое сизой дымкой море. Из головы не выходил разговор… Ему хотелось еще кое о чем спросить адмирала, но тот все еще находился в каюте. Должно быть, разволновался, вспомнив войну.
Зазвонил внутренний телефон. Марков взял трубку. Адмирал спросил, скоро ли корабль войдет в бухту.
— Минут через тридцать будем швартоваться, — ответил ему капитан 3-го ранга.
— Я поднимусь к вам…
Адмирал молча встал у левого крыла мостика, откуда хорошо просматривалась бухта. Корабли у причалов прижались друг к другу как братья. Маленькие белые домики, крытые серым шифером, приютились на каменистой почве. Издали домики казались сказочными: ночью выпал снег, он лежал на крышах белыми кусками ваты.
— А тогда, в сорок четвертом, в бухте было лишь пять домиков, — нарушил тишину адмирал.
Марков подошел к нему:
— Вы не помните точную дату гибели «Алмаза»?
— Такое разве забудешь? — Адмирал зачем-то взялся за околыш своей фуражки. — Пятого июля сорок четвертого года.
— Странно… — обронил Марков.
— Что странно?
— Корабль отца тоже погиб в тот день…
— Что? — растерянно задергал густыми бровями адмирал.
— Об этом я узнал от ветерана Северного флота, который хорошо знал моего отца. И еще одна деталь, — продолжал капитан 3-го ранга. — «Алмаз» получил удар торпеды в корму, и корабль отца тоже…
— На войне по-всякому случалось… — тихо сказал адмирал.
Марков вдруг понял, что этот человек стал ему ближе, роднее, казалось, что не один день он провел с ним в море. И, может быть, поэтому его вновь влекло на душевный разговор.
— Вы тонули на «Алмазе»? — спросил Марков.
— В тот день я нес вахту на верхней палубе. На мне был спасательный жилет. Взрыв, сильная вспышка огня… Взрывной волной меня выбросило за борт… Очнулся в воде. Что делать, куда деваться? Решил добираться к берегу. Кое-как доплыл. Рыбаки вытащили меня из воды, обогрели, накормили… Поправился, набрался сил и снова попросился на корабли. Словом, повезло мне. Мать, когда ей про все это рассказал, заявила: «Ты, сынок, в счастливой рубашке родился». Может, оно и так… А вообще-то наш брат моряк всегда думает о береге, от которого отошел корабль. Это и сил ему придает, и мужества…