— Я хочу твоего совета, Сережа, — мягким голосом сказала Лена, отбрасывая со лба метелки темно-каштановых волос.
— Интересно, — улыбнулся Кольцов. — То жаловалась капитану, что я чуть ли не нахально лезу в радиорубку, а тут сама пригласила. А может быть, передашь радиограмму моей невесте в Ригу?
В глазах Лены вспыхнули злые искорки, и она сдержанно заговорила:
— Ну а еще что? Это намек на боцмана? Да, я передала его радиограмму сестре. Ну и что?
Стараясь не обидеть Лену, Кольцов сказал, что она допустила грубое нарушение.
— Кто тебе сказал?
— В училище нам объясняли. Ну, ладно, что у тебя, говори?
Она долго молчала, наконец сказала, глядя не на него, а куда-то в сторону иллюминатора:
— У боцмана почему-то два радиоприемника «Селга».
Кольцов от неожиданности затаил дыхание. Лена по-прежнему глядела куда-то в иллюминатор.
— Это все? — спросил Сергей.
— Да.
— Ну и что же, если два радиоприемника? У меня, например, два магнитофона…
— У меня тоже два магнитофона, но разные. У тебя, надеюсь, тоже разные?
— Да… То есть… — Кольцов сделал паузу. — Ну а почему ты сказала мне, а не капитану?
— Так, значит, надо…
Потом Лена вдруг спросила:
— Скажи, а зачем ты брал «Селгу» боцмана, когда тот стоял на вахте?
Кольцов покраснел:
— Ты что?
— Эх ты, трусишка! Ладно, я боцману не скажу. Но чужих вещей ты не бери. Я ведь знаю, зачем ты брал «Селгу». Сказать?
— Ну?
— Поменял батарейки.
Кольцов готов был расцеловать ее за то, что подала ему прекрасную мысль. Однако он сдержался и, сделав виноватое лицо, слукавил:
— Ты угадала. Моя «Селга» еле пищит. Разрядились батарейки. Вот я и поменял у боцмана. Ты не говори ему, ладно? А то заругается.
Он смотрел на нее с такой надеждой, что Лена даже смутилась.
— Я умею хранить тайну, — сказала она и тут же добавила: — Скоро я выхожу замуж. Будешь на моей свадьбе?
— Если пригласишь, — Кольцов шутливо тронул ее за нос. — А ты чего это свои сердечные дела мне открываешь?
— У меня нет от тебя утаек.
— Да? — тихо произнес он. — Ну добро…
Кольцов ушел, а Лена осталась в радиорубке. Она достала из стола фотокарточку Степана и, глядя на нее, мысленно заговорила с ним: «Ну как, любишь? Эх, Степушка, извелась я по тебе, скорее бы с моря вернулся».
Месяц тому назад, когда судно стояло в бухте, Степан приезжал к ней. Вечер провели вместе. Она рассказала ему, как они рыбачили у Алеутских островов, как однажды ночью в шторм ей пришлось связываться по радио с берегом: на судне заболел механик и его надо было срочно оперировать. Он слушал ее не перебивая, слушал и глядел на ее раскрасневшееся лицо, томные глаза — и грусть была в них, и печаль, и невысказанная тревога. А когда уже прощались, он взял ее за руку и, глядя ей в лицо, сказал:
— Я люблю тебя, Лена…
— Да? — она лукаво повела бровью. — Но почему… почему меня? Это же чистая случайность, что ты увидел меня на судне, когда пришел к отцу. Не так ли?
Степан вздохнул.
— Не озлишься, если я скажу правду?
Она тоже вздохнула, подражая ему.
— Нет.
— Отец давно хотел, чтобы я с тобой познакомился. И весьма жалею, что раньше тебя не увидел.
— И что тогда?
— У нас уже были бы дети…
Она всплеснула руками:
— Дети? Ох и горяч ты, Степа. Чудной. Может, дите? А то «дети». А вот я возьму и брошу тебя… — В глазах девушки метнулись огоньки.
— Ты не шути, Лена. У меня это серьезно.
Лена прижалась к нему и поцеловала.
— Милый.
Степан, собираясь уходить, сказал:
— У меня есть для тебя новость…
— Какая? — она затаилась, глядя на него из-под черных бровей.
— Я ухожу с лодки.
— Куда?
— Мне предложили новую должность в конструкторском бюро. Я согласился. Поедешь со мной?
— А мама? Я не оставлю ее тут одну.
— Получим квартиру, и пусть едет к нам жить.
— А ее ты спросил?
— Нет.
— То-то, Степушка. — Лена помолчала. — Я слишком долго ждала этой минуты, боюсь даже заплакать от счастья. А ты?
В ответ он поцеловал ее.
Они условились, что через три дня, в субботу, когда вернется Степан, о женитьбе сказать отцу. Степан строго-настрого предупредил, чтобы Лена до его приезда не говорила об этом с Петром Кузьмичом.
— Пусть это будет нашим сюрпризом…
— Я согласна, Степа…
В субботу Степан не приехал. Прибыл лишь в конце месяца, поздно вечером, когда «Кит» уходил на промысел. Он был возбужден, куда-то торопился и все умолял Лену вместе пойти к Петру Кузьмичу и объявить о женитьбе.