— Здорово светит, — сказал Моргун, — придется вам до самых окопов по-пластунски.
— Дорогу будет видней, — отозвался Климок. — Товарищ лейтенант, по-моему, время…
За Климком, тоже в маскхалате разведчика, с опущенным на пилотку капюшоном стоял лейтенант — командир взвода разведки, совсем еще молодой человек с тонким горбоносым профилем.
— Да, время, — согласился лейтенант.
Моргун слышал, как он говорил Климку; «…от ориентира четыре — расщепленного ствола — правее ноль пять саперы сделают проход… пойдете по азимуту до рощи. Артиллеристы дадут залп по переднему краю… Огонь будет перенесен дальше. Если обнаружат, даете красную ракету…»
— Товарищ лейтенант, — попросил Моргун, — разрешите быть в группе прикрытия.
— Вам разрешено быть только в передовых окопах, — ответил лейтенант.
Моргун почувствовал, как стоявший рядом Климок сжал мокрой рукой его кисть.
Поднявшись на бруствер, Климок скользнул куда-то вниз, прополз вперед, залег в ближайшей воронке, поджидая выбравшихся вслед за ним саперов. Последнее, что осталось в памяти Моргуна — железные подковки на каблуках Климка. Он вспомнил сапоги связистов, спавших в землянке, где был коммутатор. Связисты тоже были на фронте, но никто из них не ходил по ту сторону жизни, куда очень трудно пройти, но еще труднее оттуда выбраться.
Шесть фигур — саперы, за ними разведчики, — как тени, проползли к крестовине проволочного заграждения и скрылись из виду, словно размытые кисеей дождя. Все затихло, только временами по-прежнему глухо бубнил пулемет, да, посвистывая, проносились пули.
С ревом ударила батарея дивизионной артиллерии, справа от расщепленного ствола частыми кустиками пламени вспыхнули разрывы. Потом загрохотало дальше, в глубине обороны противника. Моргун понял: сейчас Климок и его группа подходят к передовым окопам гитлеровцев.
Потянулись томительные минуты. Все, кто остался в траншее, напряженно прислушивались, провожая глазами время от времени поднимающиеся к небу ракеты, и при каждой вспышке Моргун почему-то сосредоточенно думал; что это блестит у крестовины проволочного заграждения, отражая свет ракет?
Лейтенант склонился к телефонному аппарату:
— Товарищ «второй»? Докладывает «семнадцатый». Да. Пока тихо. Ответного огня нет. Кажется, прошли…
Сверху все более и более отчетливо слышался гул. Над нейтралкой, где был сейчас Климок со своими разведчиками, кружил немецкий ночной бомбардировщик. Красные и зеленые огненные пунктиры целеуказателей сходились в ночном небе шатром, справа и слева доносились заглушаемые расстоянием пулеметные очереди. Захлопала зенитная батарея, где-то в вышине стали с характерным звуком лопаться снаряды, но враг не торопился улетать, как будто увидел пересекавших нейтралку разведчиков.
Донесся шорох. Моргун обернулся: над бруствером показались острые уши, волчья морда, в нос ударил запах мокрой шерсти.
— Казбек! — вскрикнул Моргун.
С болтающимся на ошейнике обрывком веревки Казбек бросился в одну, в другую сторону, задев Моргуна, испачкал его плащ-палатку прилипшей к бокам и спине землей. «Сделал подкоп», — догадался Моргун, и тут же его обожгла мысль: «Идет за Климком!»
— Казбек!
Схватив мокрыми от дождя пальцами карабин, Моргун оттянул предохранитель затвора, но стрелять вдоль траншеи нельзя: кругом люди.
Ткнувшийся было ему в руки Казбек снова заметался, потом подбежал к тому месту, где разведчики выбирались на нейтралку и одним махом выскочил на бруствер.
Вскинув карабин, Моргун направил его вслед собаке и в тот момент, когда Казбек лунной тенью мелькнул у крестовины проволочного заграждения, поймал его на мушку и нажал спуск.
Раздался крик «Воздух», по окопам и перед линией окопов ударили бомбы, сброшенные кружившим над головой самолетом.
Осколки, чуть ли не задевая пилотку, с пением ушли вверх, разрывы послышались где-то впереди, в направлении белевшего расщепленного дерева.
Но Моргун не сразу осознал это. Перед его глазами все еще была крестовина кольев и, словно остановившийся на черной мушке, серебристый силуэт собаки. В момент выстрела Казбек высоко подпрыгнул и грохнулся со всего размаху на землю — Моргун это ясно видел — рядом с блестевшим при свете ракет каким-то предметом.
Попал… Попал в собаку, которая шла в огонь за своим хозяином, застрелил Казбека только за то, что он, поборов страх, пошел в логово гремящей и воющей смерти, потому что туда вел едва уловимый след человека, вернувшего ему настоящий смысл жизни, положившего свою загрубелую руку на его помеченную шрамами лобастую голову…