— Кайя боится гнева медведя, а я нет! Я не буду помогать возрождаться убийце моего отца. Что плохого он сделал этому хищнику?! Разве охотник не уважал и не чтил его, разве не задабривал этого зверя разными подарками?
— Значит, так решил Укко или еще кто-нибудь из богов, а медведь только исполнил их волю. Не гневайся на него.
— Я уважаю наших богов, дядя, но уважаю только тех, кто приносит нам счастье и достаток, кто лечит от болезней раны души и тела. Ты слышал когда-нибудь, чтобы я неуважительно высказалась по поводу священного Синего камня? Вот это действительно символ нашей веры! Наши предки не зря поклонялись ему и если просили помощи, то не было случая, чтобы он, Синий камень, остался равнодушным и отказал кому-то в их просьбе!
— Ладно, Эльви! Не буду спорить, но какое-то нехорошее предчувствие у меня! Может быть, все и обойдется, и наши боги защитят нас. Синий камень могуч, ты права, однако и он не всесилен. Навь и Явь зависят от ворона, и только он знает дорогу в страну мертвых. Когда я клал сердце медведя в углубление на Синем камне, ворон, молчал. Если бы будущее предвещало нам что-то ужасное, он бы подал голос. И все же съешь кусочек этого жертвенного мяса, мне будет спокойнее!
— Нет! — все также упрямо ответила ему Эльви.
— Как знаешь, — грустно произнес Арви и вновь пошел от костра к костру, собирая священные кости жертвенного медведя.
— Эльви, а может, дядя в чем-то прав! Я понимаю тебя, но нельзя же быть такой категоричной! Ну что тебе стоит проглотить маленький кусочек! Не ради медведя, которого я ненавижу не меньше, чем ты, а ради матери, которая будет сильно переживать, что ты нарушишь обычай. Подумай сама, ведь ворон в этот раз не слетел с дуба и не прикоснулся к мясу медведя. Он давно живет в ветвях старого дерева, стоящего над Синим камнем, и всегда, не опасаясь человека, клевал принесенное ему угощение, а на этот раз он этого не сделал.
— Ну, хорошо, Кайя! Ради тебя, ради матери я съем немного. Надеюсь, что это не поможет медведю вернуться к жизни. Для этого нужно есть жертвенное мясо с верой в то, что медведь — священное животное. Я ем, но не верю. Это хищнику не поможет!
Эльви с отвращением взяла кусок жареного мяса и, отщипнув немного, положила в рот. На лице Кайи засияла счастливая улыбка.
— Давно бы так! Люди! Вы видите! Сестра ест мясо жертвенного медведя!
Сидевшие у костров повернули головы к сестрам и, одобрительно кивнув, продолжили свою священную трапезу. Кайя была в восторге. Теперь уже никто не сможет упрекнуть их в том, что они с сестрой не соблюдают законы предков. Вот даже ворон, только что пролетевший над их головами, и тот видел, как Эльви ела мясо священного медведя! Кайя заметила, как эта большая черная птица, неожиданно появившись со стороны их селения, сделала круг над требищем, потом спланировала на свое дерево и скрылась в его густой дубовой кроне. Ворон не каркал, а значит, и не предвещал никакого несчастья. Девушки не знали, что еще несколько минут назад эта священная птица долго кружила над опустевшими жилищами их селения и уже собиралась сесть на крышу, под которой жили сестры, но вдруг передумала и села на другую. Там жил Аарне — страстный поклонник Эльви. Ворон посмотрел по сторонам и, трижды зловеще каркнув, вновь поднялся в воздух. Пролетая над требищем, он видел внизу большую толпу людей и среди них Аарне, жарящего над углями костра мясо убитого медведя. Юноша часто оборачивался в ту сторону, где сидели Эльви и ее сестра и, судя по всему, этому человеку было сейчас совершенно безразлично, что происходит в небе над этой обширной и многолюдной поляной.
Солнце постепенно зашло за линию горизонта, и скоро на смену ему в небе появилась большая и полная луна. Она осветила своим холодным светом потухшие угли костров и нойда, неподвижно стоящего на этой потемневшей и уже совершенно безлюдной поляне. Вскоре, со стороны Журавлиного озера, потянуло прохладой, и белесая полупрозрачная пелена постепенно укутала это опустевшее, ритуальное, место. Прошло ещё некоторое время и приглушенные голоса людей, ещё раздававшиеся со стороны жилищ, наконец стихли и над всем этим теперь уже безмолвным, лесным пространством воцарилась полная и абсолютная тишина.
Туман постепенно густел. Вот уже исчезли в его таинственных объятьях силуэты многочисленных сельских строений. Очертания ближайших кустов также стали расплывчатыми и теперь напоминали какие-то бесформенные сгустки темноты, хаотично разбросанные по краям опустевшей поляны. Все было готово к завершению последней части этого серьезного, и столь необходимого сейчас, ритуала.