Аккуратно, чтобы не порвать, достал из рюкзака целлофановый мешочек с отварным мясом и, дав каждой собаке по небольшому кусочку, сел на землю, скрестив ноги по-турецки.
Застыв в позе лотоса, он терпеливо ждал действия яда.
Собаки, словно почувствовав, что больше никогда не встретятся, и никогда больше не услышат голос своего хозяина, примостились рядом.
* * *
На одной из автобусных остановок районного центра, расположенного в пятидесяти-шестидесяти километрах от границы, среди прочих ранних пассажиров ожидающих утренний автобус, находился дряхлый, согбенный немалыми годами, прожитыми им на земле, аксакал.
Он ничем не выделялся среди ожидающих автобус людей: ни стареньким, кое-где латаным и подвязанным цветной косынкой, полосатым халатом; ни головным убором; ни небольшим в его старческих руках, хурджуном - обыкновенный дехканин, всю жизнь имевший дело с землёй, арыками, и обременённый многочисленным потомством.
Он стоял среди таких же, как он, стариков и старух - обыкновенный дехканин, на обыкновенной автобусной остановке, со своими дневными или семейными заботами, и только по узким щёлочкам, зорко наблюдавшим за окружающей обстановкой глаз, можно было догадаться в каком напряжении он находится.
Но никто и помыслить не мог, чтобы заглянуть в его глаза и, конечно же, никто и предположить не мог, что под личиной уважаемого, с седой бородкой аксакала, скрывается злейший враг, несколько часов назад нарушивший государственную границу.
Подошёл автобус, люди, стоявшие на остановке и с нетерпением ожидающие его, заполнили его полностью. Молодёжь, на предыдущей остановке вошедшая в автобус, со словами: «Эке», «Ата», а кто-то даже сказал - «Уважаемый» просим вас сесть на моё место, поднялись, и так, ведя свой, понятный только молодости разговор, поехали дальше стоя.
Неизвестный аксакал уселся на уступленное ему место у окна, и закрыл глаза. Казалось, он решил насладиться отдыхом в дальней дороге, и отдохнуть от домашних забот. В трёх километрах от районного центра автобус остановил пограничный патруль. Пограничники старались не очень задерживать автобус, но всё же проверяли документы тщательно - сказывался опыт.
Дремлющий старик, при просьбе одного из пограничников предъявить документы, медленно открыл заспанные глаза, посмотрел на него, затем перевёл взгляд на другого, стоящего чуть позади иии..., взгляд его неуловимо изменившись, сверкнул холодным клинком!
Молодой пограничник не заметил произошедшей со стариком перемены, и спокойно стоял в ожидании, а тот, не торопясь расстегнул халат и полез внутрь...
В автобусе громко прогремел выстрел, за ним другой!
Оба пограничника, не ожидавшие такого конца проверки документов, а может быть по неопытности не принявшие мер предосторожности, завалившись на бок, упали к ногам ничего не понявших в первое мгновение, пассажиров. Старик вскочил с места и, поведя пистолетом по сторонам, зло прошипел:
- Всем сидеть! Кто сделает хоть одно движение - убью!
Затем, подошёл к водителю и, приложив ствол пистолета к голове застывшего от ужаса человека, тем же шипящим злым голосом, приказал:
- Forward!
Водитель, с «остекленевшими» от ужаса глазами, побледнел, и даже не пытаясь сопротивляться, повиновался. Руки и ноги его мелко подрагивали от страха.
Пассажиры, сжавшись и притихнув от неожиданно-прерванной неизвестным аксакалом поездки, от выстрелов и вида двух трупов пограничников, и такой неописуемо страшной развязки, сидели и стояли, боясь сделать лишнее движение.
Через пять-шесть километров вооружённый старик приказал остановить автобус.
- Get out! - прошипел он, и показал стволом пистолета на двери автобуса.
Пассажиры, теснясь и толкаясь, кинулись освобождать автобус.
Когда он опустел, старик, уже по-казахски, спросил продолжающего сидеть и держащегося побелевшими пальцами за руль, водителя:
- А ты чего ждёшь? - и приказал, - Кет!
Водитель вывалился из кабины, а его место занял старик.
Автобус покатил по асфальтированному шоссе, а пассажиры, приходя в себя от столь неожиданной развязки, проводили страшный автобус взглядом, и все разом заговорили.
* * *
При подъезде пассажирского поезда к одной из столиц Республики, из вагона-ресторана вышел элегантно одетый молодой человек лет тридцати-тридцати пяти. Пройдя через пару вагонов, он вошёл в купе третьего, и не выходил оттуда, пока поезд не остановился на конечной станции.
С кейсом в руке, не торопясь, он предпоследним направился к выходу.