— Мой любимый номер — сто двенадцать, — произнёс я последнюю фразу пароля и прошёл в зал. Занял столик, заказал что-то и съел, не ощущая вкуса. Мучила мысль, — а что если лазутчик солгал, исказил пароль!
Опасения были напрасны. Выйдя из чайной, я опустил руку в карман пальто и нащупал записку. Карху наспех нацарапал твёрдым карандашом — «Советская 18, кв. 2, сегодня в 9 вечера».
Я облегчённо вздохнул. Хорошо, пока всё идёт, как по маслу. Что-то будет дальше.
Короткий осенний день тянулся на этот раз невыносимо медленно.
Я встретился с помощниками, отдал необходимые распоряжения.
Было совсем темно, когда я позвонил в квартиру гардеробщика. Он сам открыл мне. По узкому, заставленному сундуками коридору провёл в прокуренную комнату. За окном качался от резкого холодного ветра фонарь. Лучи неяркого жёлтого света, пробивавшиеся сквозь штору, шарили по стенам, по столу.
— Привет от шефа, — начал я.
Карху молчал. Не дожидаясь приглашения, я сел. Стул заскрипел. Этот скрип показался мне очень громким, потому что в квартире царствовала мёртвая тишина. Только над нами, на чердаке, бегали и шуршали крысы.
— Вы слышали, что я сказал, — повторил я. — Вам привет от шефа.
— Это слова, — проговорил он.
— Чем вы недовольны? — спросил я, уловив в его голосе раздражение.
— Вы привезли деньги?
— Деньги после, — сказал я. — Кромби требует сперва дела. Вы недостаточно активны. Деньги после операции.
— Мало активности? Так? — глухо отозвался Карху.
— Так!
Он придвинулся ко мне и на меня пахнуло потом. — Сами испортили всё и требуете дела?
— Что вы имеете в виду?
— Дурацкое письмо, — проворчал он. — На кой чёрт это нужно было. Всех всполошили. Старик давно знает, что сын мёртв.
Я изобразил удивление.
— Как! Каким образом?
— Так. Раскопали. Мне нельзя оставаться здесь. Нельзя! Поняли?
В колеблющейся, нeвеpнoй полутьме я не мог видеть выражения его лица, но в голосе звучал страх.
— Без паники! — одёрнул я, стараясь сохранить начальственный тон. — Вы должны были предупредить нас. Почему вы этого не сделали?
— Почему? Сами знаете, как со связью.
— Надо решить, как поступать теперь. Есть другие пути. Нужно завладеть проектом. Что вы сделали для этого? На кого можете опереться?
— Марта нащупывает, — ответил он. — Она надеется на младшего сына, Анатолия.
Марта? Кто это? Луковская, Валентина или какая-то третья, о которой мы ещё не имеем понятия? Но выведаю после. Я спросил:
— Марта говорила с ним?
— Нет. Она пытается. Но теперь, из-за вашего письма, всё это очень трудно.
— Что вы предлагаете?
— Хорошо, я скажу, — встрепенулся он. — У меня есть ваша посылка. По-моему, это лучший выход. Если вы сразу переправите меня на ту сторону.
Посылка была тоже новостью для меня. Лазутчик не упоминал о ней. Что в посылке? Из предосторожности я не стал расспрашивать и сказал только:
— Вы всё сводите к одному. Вас отзовут, когда найдут нужным. А насчёт посылки вы же получили указания.
— Да. Она на крайний случай.
— Я пока не вижу крайности, — сказал я.
— А вы побеседуйте с Мартой, тогда увидите, — произнёс он угрожающе.
— Где я её встречу?
— Она скоро придёт сюда. Она скажет то же самое. Что она может? Ничего! — Он закашлялся, помолчал и прибавил:
— Она достала ерунду, клочки какие-то, ни одной цифры разобрать нельзя.
«Это те домашние черновики, за которыми Василий Павлович сидит по вечерам», — подумал я. Не просочились ли наброски за границу? Но Карху заявил, что они пока у Марты, и у меня отлегло от сердца. Надо будет получить их у Марты, и так, чтобы самому не попасть впросак. Свидание с неведомой Мартой, которая, весьма возможно, знает разведчика Саблукова, сулило неожиданности.
Размышления мои были прерваны. Стекло окна — второго, обращённого во двор, — вдруг задребезжало: Карху вскочил.
Секунда, две — и ещё горсть земли пробарабанила по стеклу.
— Марта! — прохрипел Карху.
Прежде чем я успел опомниться, он потянул меня за рукав и бросился вон из комнаты. Я за ним. Если бы у меня было время обдумать случившееся, я бы всё равно поступил так же. Чтобы удержать Карху в поле зрения и вместе с тем раскрыть его связи, его тайные пути, единственно, что оставалось, — это бежать вместе с ним. Но в ту минуту я не делал столь связных выводов. Я просто чувствовал, что не должен упускать его. Мы поднялись по крутой лестнице на чердак.
— Сюда, — шепнул Карху.
Он толкнул меня в узкий, тёмный проход. Что-то царапнуло меня по руке — похоже, неровный край фанерной перегородки. Кажется, мы на чердаке соседнего дома. Шлёпают по лицу сырые простыни, развешанные для просушки, — я раздвигаю их, отбрасываю в стороны и наощупь пробираюсь вслед за Карху. Постепенно способность соображать возвращается ко мне, и первая мысль — о моих помощниках. Они виноваты в этой кутерьме. Они вели себя неосторожно. Марта обнаружила засаду, дала знак Карху.