— Простите… — пробормотал Мастер и прыснул в кулак. — Простите, но это правда как-то несерьезно. Был «хвост», отвалился «хвост»… Детский сад. Кому нужна ваша дохлая техничка с вашими мастерами, которые только в будке прятаться мастера, когда нас по подвалам заживо едят… Ну что за ерунда такая? И вообще, при чем здесь Школа?
— А при том, милейший, — ликующе провозгласил Очкарик, — что мы установили принадлежность машины-»хвоста»! — Очкарик так и сиял — он вбивал в Мастера слова, как гвозди, и даже чуть приподнялся над стулом. Щеки Очкарика залил румянец, а Генерал поедал взглядом Мастера. Тот мрачно уставился Очкарику в «третий глаз» — видимо, почуял вампира. Ничего в лице Мастера особенного не было, кроме брезгливого напряжения.
— Н-ну?! - победоносно вопросил Очкарик. — Мне сообщить вам, сударь, чья это была машина?
Мастер отвернулся от Очкарика, плавным уверенным движением вытянул из пачки очередную сигарету и элегантно прикурил. Глубоко затянувшись, он выпустил несколько колец дыма и посмотрел в глаза Генералу. Генерал побагровел. Мастер был абсолютно спокоен. «Этот гаденыш битый час издевается над нами, — подумал Генерал, — разыгрывая какую-то собственную игру. Или? Никогда ведь не знаешь, что кроется за его выражением лица. Никогда не догадаешься, говорит он серьезно или шутит. Это за ним заметили еще в детстве и сразу внесли информацию в личный файл. Зар-раза!» Генерал был готов растерзать Мастера. Если бы Генерал был собакой, он бы его молча укусил.
— Я их накажу, — сказал Мастер сурово. — Я их очень больно накажу.
Генерал мгновенно расслабился, по инерции проткнул Мастера леденящим душу взглядом, склонил голову набок и послушно заглотил наживку.
— Нет, мой мальчик, — сказал он проникновенно. — Ты их ни в коем случае не накажешь. Ты просто скажешь мне их имена, а потом мы подождем следующей профилактики. И тогда на Базе этих типов распотрошат. Тебе это, конечно, неприятно, я понимаю, но ничего не попишешь. Ты должен понять — дело превыше всего. Сейчас, когда на карту поставлено будущее человечества, все, что нам нужно, — это резидентура противника. Вот тут-то мы и узнаем, с какого боку к ним подступиться и как нанести решающий удар. Один-единственный! И это будет расплата за все бессонные ночи, за всех погибших товарищей, за всех, кто пропал без вести на нашей земле! — Голос Генерала зазвенел, в нем уже слышался рев моторов и мерная поступь колонн, уходящих по межпространственным тоннелям наносить решающий удар, а может, даже завоевывать!
— Ты ведь уже все понял, мой мальчик, правда? — спросил Генерал, опять глядя на Мастера глазами доброго папочки. — Ты понял, и я завидую твоей интуиции. Ты, главное, не расстраивайся. Конечно, это плохо отразится на твоей карьере, тут я ничего не смогу поделать. — Генерал развел руками с выражением крайнего сожаления на лице. — Ты не знаешь наших чинуш. Они до сих пор оперируют теми же понятиями, что и при большевиках. Напишет такая гнида «утеря бдительности» — и все, никуда не денешься… Но мы тебя отвоюем — тут я тебе даю слово офицера… — Генерал только собрался было расписать Мастеру в красках, до чего тому станет хорошо, когда у него отнимут Школу, да так и замер. Потом он сообразил, что вообще-то стоило бы закрыть рот. Потом он до боли сжал челюсти. Теперь он готов был укусить Мастера, даже не будучи собакой.
Генерал достаточно хорошо разбирался в людях для того, чтобы не продолжать свою прочувствованную тираду. Но он не был и настолько прожженным интриганом, чтобы не озвереть.
— Все равно я их накажу, — улыбнулся Мастер.
Очкарик шумно сглотнул и поправил очки. Генерал судорожно рванул узел галстука.
— Давайте так, — предложил Мастер. — Я прекращаю всякие попытки добраться до Техцентра. Бог с ним, обойдемся как-нибудь. А вы мне за это сдадите вашего стукача.
Генерал и Очкарик явно очень хотели конвульсивно переглянуться — но выучка не позволила. В комнате повисла напряженная тишина.
— Ну что вам, жалко, что ли? — спросил Мастер. — Заведете себе нового, хорошего. Который не засветится. А этому, плохому, я кишки выпущу. Давно хочу человека убить.
Генерал и Очкарик все-таки посмотрели друг на друга.
— Цезарь вне подозрений, — хмыкнул Генерал.
— Очень жаль, — сказал Очкарик, опуская линзы. — Вы не поверите, каким кошмаром стал для меня этот молодой человек. У меня уже от него все чешется.
— А вот я его все равно люблю, — сказал Генерал. — Была бы у меня дочка — не глядя за него бы отдал. И ты на него не злись. Он просто не знает нашей специфики. Чего ему нас жалеть? Он, сука, благородный. Пачкаться не хочет. С собаками дружит, чтоб об людей не замараться.
— Ладно, — сказал Очкарик. — Переживем и это.
— Так мы договорились? — с надеждой спросил Мастер.
— Нет, — печально ответил Очкарик, по-прежнему глядя в стол. — У нас нет информаторов в Школе.
— А даже если бы и были, — поддержал его Генерал, — так мы своих людей не сдаем. Здесь тебе не ЦРУ.
— Невинную душу угробите, — предупредил Мастер. — Я ведь и ошибиться могу. А крови хочется.
— Не дури, — сказал Генерал. — Нету, сказано тебе. Нет и не было.
— Странно, — пробормотал Мастер, морща лоб и невоспитанно кусая ноготь большого пальца. — Слушайте, а может, все-таки не было «хвоста» за этой техничкой?
— Был, был, — вяло сказал Генерал, глядя на Очкарика. Тот, казалось, спал — очки книзу, лысина вперед. Мастер подумал, что в другой обстановке Генерал положил бы Очкарику на плечо могучую утешительную руку.
— А может, не мой это «хвост»? — не унимался Мастер.
— Фигушки, очень даже твой… — протянул Генерал, думая о своем. Он явно просчитывал какие-то варианты, чтобы поражение быстренько обратить в победу. «Черт возьми, они были так уверены, что задавят меня, — и не придумали ничего про запас! Вот, я же просто слышу, как у Генерала мозги скрипят! — Мастер понял, что все решают секунды. Еще чуть-чуть, и Генерал сообразит, как ему действовать. — Так, сейчас я спрошу, что за машина повисла на «хвосте». Очкарик, миленький, ответь мне! Я тебя больше никогда не обижу. Я даже начну смотреть тебе в глаза. Скажи мне — «Приметная машина. Белая «шестерка», а дверь водителя черная. Номера, конечно, все грязью заляпаны». И тогда стукач у меня в кармане. Потому что он видел, как за техничкой ушла именно эта машина. А что через минуту она во двор свернула, этого никто не видел. Тут в курсе только мы с Лебедем. Я и так знаю, кто стучит. Но мне нужно последнее доказательство, потому что придется доказывать другим. Ведь сам я, какой бы плохой я ни был, до сих пор не могу первым ударить человека. Сначала он должен очень больно ударить меня.