Клеман бесшумно шел сзади, рядом с ним бежали два молосса. Он приблизился к ней только тогда, когда Аньес, зная, что ее слова не долетят до нескромных ушей Мабиль, нежно спросила:
— Где ты все это время бродил?
— Я не брожу, мадам. Я наблюдаю. Я узнаю.
— За чем ты наблюдаешь? Что ты узнаешь?
— За вами. Много чего… Благодаря сестрам, обучающим богословию в аббатстве Клэре, благодаря вам, — отозвался Клеман.
Аньес посмотрела сверху вниз на мальчика. Странный взгляд серьезных миндалевидных серо-зеленых глаз изучал ее. Он уловила в этом взгляде некую недоверчивость и пробормотала:
— Но аббатство Клэре так далеко… О, я не знаю, имею ли право требовать, чтобы ты обучался там. Почти лье… Очень далеко для ребенка.
— Если идти через лес, то вдвое меньше.
— Мне не нравится, что ты ходишь по лесу.
— Лес благоволит ко мне. Я так много в нем узнаю.
— Лес Клэре… Говорят, что порой его посещают существа… творящие зло.
— Феи и оборотни? Чепуха все это, мадам.
— Ты не веришь в существование оборотней?
— Нет. И в существование фей тоже.
— Но как можно?
— Потому что, мадам, если бы они существовали и обладали такой могущественной властью, в худшем случае они уже истребили бы нас, а в лучшем случае наша жизнь превратилась бы в нескончаемый крестный путь.
Клеман улыбнулся. У Аньес промелькнула странная мысль, что мальчик не скрывает своего счастья или любопытства только в ее присутствии. Отношения Клемана с Матильдой сводились к покорной услужливости со стороны мальчика и дерзкому высокомерию со стороны девочки. Правда, дочь Аньес считала Клемана слугой, наделенным определенными преимуществами перед другими, но ни за что на свете не согласилась бы относиться к нему как к равному.
Аньес рассмеялась:
— Честное слово, ты говоришь убедительно. Ты снял с моей души тяжелый груз. Мне стало бы не по себе, если бы я встретилась с оборотнем.
Вновь став серьезной, Аньес с беспокойством спросила:
— Осознал ли ты полностью то, о чем мы сейчас говорили? Никто не должен знать о нашем разговоре, Клеман. Речь идет о твоей безопасности… да и о моей тоже.
— Я знаю, мадам, причем уже давно. Вы напрасно беспокоитесь.
Они молча продолжили свой путь.
Деревня Суарси примостилась на пригорке. Улочки, по обеим сторонам которых стояли домишки, поднимались к мануарию, извиваясь столь причудливым образом, что телегам, везущим сено, приходилось проявлять чудеса ловкости, чтобы не задеть крыши строений на очередном повороте. Это скопище жилищ никто не планировал, но тем не менее создавалось впечатление что домики прижались друг к другу на обочине, чтобы хоть немного приободриться. Как и во многих других мануариях и замках, в Суарси не имели права держать оружие. Во времена строительства мануария, когда над краем нависла серьезная опасность английского вторжения, единственным спасением была оборона, потому-то выбор и пал на место, расположенное на возвышенности и окруженное лесом. Действительно, толстые крепостные стены, за которыми прятались крестьяне, сервы и мелкие ремесленники, спокойно и дерзко отразили не один натиск противника.
Аньес машинальной улыбкой отвечала на приветствия и поклоны встречных, поднимаясь к мануарию по желтым глинистым тропинкам, размытым недавними дождями. Она посетила голубятню, но не получила от этого обычного удовольствия. Аньес не могла не думать об Эде, о его возможных кознях. Прелестные птицы встретили Аньес нежными, веселыми, воркующими руладами. Ее взгляд упал на нахального самца, агрессивное поведение которого всегда вызывало у нее смех. Но не сегодня. Она назвала его Вижилем, Сигнальщиком, потому что он любил на рассвете усаживаться на черепичном кровельном коньке мануария и ворковать там, наблюдая, как занимается день. Он был единственным, кому она дала имя. Тоже подарок ее сводного брата, который привез птицу из Нормандии в прошлом году, когда решил завести голубятню. Голубь тянул к ней свою мускулистую шею, окрашенную в темно-розовые и лиловые тона. Аньес быстро погладила его, а потом ушла.
И только вернувшись в большой зал мануария, Аньес осознала, что Клеман ловко переменил тему разговора. Но было слишком поздно. Ребенок вновь исчез. Ей придется опять ждать, чтобы понять, какие занятия все чаще заставляли его уходить из мануария.