— Эх, сложно вам придётся. Мало того, что муслякаться нужно, так ещё и ничегошеньки у вас не получилось. Придётся заново пробовать и лучше стараться.
— Эм… Чего у нас не получилось? — охрипшим от смятения голосом спросил Деян.
— Да деток, конечно, — с важным видом сказал Снеж. — Ты не думай, мне Ардаш как-то поведал, что после таких вот лобызаний, что кто-то по недомыслию назвал любовью, должны маленькие появляться. А деток-то и нет. Видать, что-то вы не так делали. Разбираться с этим делом нужно. Думай, — вздохнув, он поднялся на ноги и пошёл на чистую половину избы, с упоением грызя калач с маком.
У Деяна от удивления лицо вытянулось. А потом прыснул в кулак и громко расхохотался, аж слёзы от смеха на глаза выступили. Всё никак не мог успокоиться. Ишь, знаток мелкий выискался! Неправильно мы, видно, делали. И снова в хохот. Слышал бы Ардаш, как его младший брат благословение на деток дал, небось, пунцовел бы щеками и хватал воздух ртом, как выброшенная на берег рыба.
Снеж же только плечами пожал на неуместное веселье охотника. Кто их поймёт, этих взрослых мужиков.
Ардаш ушёл надолго. Уж Снеж залез на полати и готовился ко сну, а его всё не было. Деян то и дело поглядывал на дверь, занимаясь от нечего делать при свете лучины починкой старых сетей для рыбной ловли.
— И чего ты маешься? Явится он. Просто злится на неуменье своё, вот и носится на быстрых лапах по лесу, — высунулась сверху хитрая мордашка с россыпью тёмных веснушек на носу.
— Цыц! Мал ещё рассуждать об этом. Спи вот.
— Так ты ж своими вздохами да сапом мне заснуть не даёшь.
— Ну и слух у тебя! Хотя это и немудрено. Ты же не совсем человек. Добро, я постараюсь быть потише.
Заскочив в сарай, Ардаш стянул одежду и, обернувшись рысью, метнулся прочь. Летел он по ночному лесу, не разбирая дороги, петляя меж деревьев, только ветер в ушах свистел. Он снова и снова спрашивал себя: что это такое было? Как объяснить свой постыдный порыв? Что сказать Деяну, когда вернётся в избу? Непонятно, как всего один поцелуй мог привести к тому, что он сам, будто жаждущая утех плоти девка, готов был раздвинуть ноги, совсем позабыв, что он мужчина и рядом вообще-то Снеж. И тут он резко остановился, устремив невидящий взгляд в темноту. А… там же был его брат! Если он видел его грехопадение! Ой, что теперь будет! Нужно немедленно возвращаться. Кто знает, что себе напридумывал Снеж, если видел их поцелуй. И кто знает, что расскажет ему Деян, когда любопытное дитё спросит. В сарае Ардаш поёжился, облачаясь в холодную одёжу, а затем в нерешительности попереминался на пороге с ноги на ногу и, приоткрыв дверь, скользнул из сеней в горницу. В избе было темно и стояла оглушающая тишина. Кот прокрался на цырлах⁴⁰ к своему ложу и быстро, не раздеваясь, нырнул под тёплые шкуры.
Деян тихонько перевёл дух, лёжа на лавке. Он применил всё уменье, что казаться безмятежно спящим, когда как хотелось подскочить с места, схватить дрянного кота, сжать в объятиях. Убедиться, что тот в порядке, зарыться носом в светлые густые волосы и вдохнуть свежий аромат прохладной весенней ночи. Но охотник остался спокоен и недвижим, лишь глаза незряче уставились в потолок, пытаясь что-то рассмотреть в кромешной тьме. Легкий шорох на полатях привлёк внимание. В темноте сияли золотистые глаза кота. Вдруг Снеж несколько раз подмигнул ему, а потом оба глаза исчезли с поля зрения. Положив под голову согнутую руку, Деян приказал себе спать. Утро вечера мудренее.
А утром охотник встал, едва небо окрасило зарево рассвета, потянулся и посмотрел на ложе, где ночью спрятался ото всех Ардаш. Оборотень сидел на краю, глядел прямо на него и расчёсывал волосы костяным гребнем.
— Ардаш…
— Тихо, Снеж ещё спит, — он приложил палец к губам и кивнул головой в сторону двери.
Обулся Деян, накинул зипун и вышел вслед за Ардашем.
— Ну… — только и сказал оборотень.
— Послушай меня, не перебивая, ладно. То, что вечером случилось, то было…
— Недоразумением, наваждением, ошибкой, — подсказал, подначивая Ардаш. — Какое из этих слов ты ищешь?
— Тьфу ты! Просил же… Нет, я про то, что это было незабываемо. И хоть мы относимся к разным народам и оба мужики, но ты мне взаправду нравишься.
— Неужто настолько, что ты готов отказаться от жизни в родной деревне средь людей?
Деян нахмурился. Что-то явно шло не так. Ардаш будто отгородился стеной и нарочно старался уколоть.
— То-то же, я так и думал. Я тебе, может, и нравлюсь, но не настолько, чтобы уйти от семьи и знакомых. Не стоит сотрясать воздух, пустое это. — Ардаш отвернулся и снова вошёл в избу. — Это слишком большая жертва, Деян.
— Да погоди ты! Дай мне время. Это всё о чём прошу.
— Зачем? Послушай, охотник, — тихо сказал оборотень. — Я по своей сути не совсем человек. Ты же охотишься на зверьё. Я чужой там — ты будешь одинок здесь. Твоя правда в одном: мы разные. Я не хочу однажды проснуться и понять, что ты жалеешь. Что ради нас тебе пришлось покинуть привычный для себя уклад жизни, оставить тех, кто был близок и дорог.
— Леший тебя забери, Ардаш! Ничего ещё не решено!
— А, по-моему, всё как на ладони. Вертайся домой, Деян. Женись, наплоди кучу детишек и забудь про этот хутор.
Повернувшись спиной к яростно сжимающему кулаки охотнику, оборотень, горделиво вздёрнув подбородок, удалился. И уже из сеней послышалось:
— Наколи дров. Поесть бы надо. Я сейчас терунов⁴¹ наделаю. Птичьи яйца есть.
— Иди ты козе в зад, чёртов упрямец, — прошипел Деян вслед Ардашу.
— Я всё слышу, охотник.
— Да иди ты!..
Больше они не разговаривали. До полудня Деян покинул хутор. Но попрощался только со Снежем, ибо Ардаш всячески его избегал.
— Как я понял, пополнения в нашем семействе не будет, — грустно посмотрев на Деана, сказал маленький оборотень.
— Нет. Так решил твой брат.
— О да, это он любит. Но ты не забывай нас, приходи хоть изредка.
— Хорошо. Ещё увидимся, удалец, — потрепал Деян тёмно-рудые кудри.
Ардаш притаился в тени окна, не сводя тоскливого взора с удаляющейся широкоплечей фигуры охотника. В носу странно щипало, а глаза заволокло туманной дымкой слёз. И вот одна сорвалась, побежала по щеке и упала на пол. Он зло потёр глаза и фыркнул. Нечего тут сырость разводить, ведь он поступил по совести. Права такого он не имел, чтоб лишать человека привычной жизни. У Деяна своя судьба, а у них со Снежем своя. Рано или поздно охотнику надоело бы тут. Да и он не девка с пышными округлостями в нужных местах, которые был не прочь погладить охотник. Так что всё так, как должно и быть.
Деян шёл в обратный путь злой, что недобитый подранок. Как мог Ардаш отринуть их тягу друг к другу? Как мог так запросто отказаться от него? Ведь в момент поцелуя он понял, что для него естественно и чудесно желать гордого котейку. И он чувствовал всем естеством ответ Ардаша. И это его холодное «забудь» просто в голове не укладывалось. Но охотник догадывался, что, попытайся он воспротивиться, и кот выпустил бы когти. Нет, тут должно умненько поступить. А лучше немного обождать. Дать время и себе остыть, и зазнобе своей разобраться в своих желаниях и ожиданиях. Ведь и коню понятно, что парень боится довериться. Привык лямку один тянуть. Трудно ему кого-то ещё в их с братом нелёгкую жизнь впустить.
По приходу в деревню Деяна ждала новость. Встреченный по дороге подвыпивший дед Возгарь, возвращавшийся от кума, сказал, что на их подворье гости. Охотник ускорил шаг и поспешил домой. А там уж батька просветил, что после обедни от барыни прибыл на телеге угрюмый дворовый мужик Северьян. Рядом с ним на возу сидела девочка годков трёх от роду. Фрол сразу смекнул, что неспроста из нового барского дома в такую даль мужик припёрся. Так и вышло. Северьян пробурчал, что дело у него к Деяну срочное и неотложное. И раз нужно обождать, то обождёт. Ему назад никак нельзя, пока не выполнит наказ хозяйки. Было ясно как божий день, что речь пойдёт о девчоночке. Не зря же её горемычную по размытым непогодой дорогам трясли. И Северьян вскоре подтвердил догадки отца. Он отвёл озадаченного Деяна в сторонку и сказал, что барыня наказ дала отдать дитё отцу, потому как мать недавно померла родами, а тому мужику своих восемь ртов кормить надо. В тягость ему не своё. А Деян всё ж таки родной отец. Охотник поблагодарил гостя, предложил переночевать и внимательно поглядел на притихшую девочку. Махонькая, голубоглазая со светлыми волосёнками, заплетенными неумело в коски, она была похожа на анёлка с картин, что малюют художники. Она стояла возле печи, босая, одета лишь в простую белую рубашку с тонким пояском, а в руках узелок.