Пока их не было, я смог заглянуть в электрощитовую. В первую очеердь на глаза попали наваленные на верстак ножи, туристические топорики, веревки и множество ботинок с отрезанными носками.
— Вон в том ящике надо посмотреть, — подсказал я участковому, заметив что-то похожее на сейф.
— Так это что правда что ли, это он Погасяна убил? — ошарашенно спросил меня лейтенант, разбирая пачку фотографий жуткого содержания.
— Это не мое! Это он мне все подбросил! — Сливко пожирал меня ненавидящим взглядом.
— Ага, в багаже привез. До двадцати килограмм бесплатно, — буркнул я и вышел.
Нет, плохо от увиденного мне не стало. Просто я свою миссию посчитал выполненной. Дальнейшее от меня уже не зависело, и лавры охотника на маньяков мне были не нужны. Да и не грозят они мне. Никто не будет делиться с чужаком успехами. И хрен с ними со всеми, у меня есть дела поважнее. Накормить кота, например. Полить цветы.
Отступление
— Илья Юрьевич, где Чапыра? — начальник РОВД вызвал к себе Головачева.
— Не знаю, я дал ему отгулы и больше со среды не видел.
— Как вовремя-то, — усмехнулся полковник. — Вы чего с Лусенко из меня идиота делаете? Тому видите ли Скворцова срочно приспичило отправить в область на поиски какого-то жулика. Словно кроме Скворцова с этим ответственным заданием больше ни один инспектор уголовного розыска не справится. Теперь ты Чапыру куда-то спрятал. А извиняться перед сыном Пахоменко кто будет? Я? — Мохов продавливал застывшего посреди кабинета Головачева тяжелым взглядом. — Я, конечно, извинюсь, я же не такой гордый как вы, — с издевкой произнес Мохов. — Но ему именно Скворцова с Чапырой подавай! Один его избил, по приказу второго — в медвытрезвитель отвезли.
— За что перед этим сынком извиняться? — дернув желваками, начал возмущаться начальник следствия. — Мой следователь действовал по закону. Пахоменко с друзьями нарушали общественный порядок. Чапыра с сотрудниками милиции это пресек.
— Думаешь, я этого не понимаю?! Думаешь, я не на стороне своих сотрудников? Думаешь, я ничего не сделал, чтобы уладить этот конфликт и дело не дошло до прокуратуры? Да я, черт возьми, только этим и занимаюсь последние дни! — лицо полковника побагровело. — А вы все устранились! Только злословите у меня за спиной! Думаешь, я этого не знаю?! Только и шепчетесь, что Мохов выслуживается перед каким-то хером из областного торгового управления. Я не выслуживаюсь! Я решаю вопрос. Решаю так, чтобы вывести нас всех из-под удара!
— Чапыра возбудил дело о хулиганстве, которое не зависит от частного обвинения. Этого должно хватить, чтобы Пахоменко отступил.
— Твой Чапыра, конечно, молодец, что додумался так все повернуть, — поморщившись, перебил его Мохов, — Именно это мне и помогло вразумить Пахоменко, который требовал всех причастных наказать, — полковник вздохнул, потянулся к графину с водой, на полпути передумал, воровато покосился на дверь, после чего достал из стола початую бутылку коньяка с двумя рюмками. Налил и одну подвинул к Головачеву, приглашая того к столу, — Ему ведь тоже не выгодно раздувать всю эту историю, — продолжил он, после того как рюмки опустели. — Поэтому мы с Пахоменко договорились о том, что не было ни хулиганства с сопротивлением сотрудникам милиции, ни превышение этими же сотрудниками служебных полномочий. Так сказать, разошлись краями. Но на извинениях он настаивает!
Оба выматерились, выпили еще по рюмочке и закусили шоколадными конфетами, что надарили Мохову вместе с коньяком на День Советской Милиции.
— Зря он на этом настаивает, — после паузы произнес Головачев. — Чапыра ведь просто так извинится не сможет, обязательно что-нибудь отчебучит. Как бы еще хуже не вышло.
— Так проконтролируй, чтоб нормально все прошло. Ты начальник или кто?
Головачеву оставалось лишь кивать, да пить коньяк.
Глава 4
— Так как ты говоришь в Невинномысске оказался? — пытал меня старший инспектор уголовного розыска Якушев.
Мы беседовали в его кабинете в городском УВД уже больше часа, а он все никак не мог въехать как я вычислил маньяка. Нет, здесь Сливко еще таким не считали. Только провели обыски, изъяли много интересного киноматериала, и сейчас начальство его просматривало. Нас же со старлеем на закрытый показ не пригласили. Но я не в обиде, и без него про преступный путь Сливко знал больше местных. А не доволен я был тем, что уже вечер, а меня из УВД все не отпускают. И даже пожрать не предложили. Не гостеприимными оказались невинномысцы.
— На самолете прилетел, — я старался быть как можно серьезнее, без всяких своих непонятных для местных шуточек. — Там хотя бы конфеты раздавали, — добавил я с намеком.