Мы подошли к унылому пятиэтажному зданию из серого кирпича. В мое время его фасад был облицован панелями, из-за чего общежитие имело более презентабельный вид.
Мы прошли холл, на ходу обменявшись приветствиями с выглянувшей из служебного помещения вахтершей. Поднялись по щербатой лестнице с погнутыми перилами на третий этаж и уткнулись в одну из дверей.
Лебедева безрезультатно подергала ручку.
– Открывай. Чего ждешь? – поторопила она меня.
Я вновь ощупал свои карманы и нашел-таки заветный ключик.
Дверь распахнулась, и я с опаской замер на пороге, не решаясь сделать еще один шаг в новую жизнь. Но долго рефлексировать мне не дали, беспардонно протолкнув внутрь комнаты.
– Ну вы и свиньи, – неодобрительно произнесла комсорг, намекая на бардак в комнате. Девушка стремительно подошла к заваленному учебниками, конспектами и посудой столу. – Пойду воду тебе принесу, – добавила она, схватив пустой стеклянный графин. – А ты, Чапыра ложись, а то что-то шатает тебя.
Я озадаченно обвел взглядом четыре кровати, тоже заваленные всяким барахлом, облезлые стены с выцветшей краской, старый покосившийся шкаф с надтреснутым зеркалом на дверце, стулья с обломанными спинками, наполовину залепленное газетами окно.
– Сюрреализм какой-то, – пробормотал я и шагнул к зеркалу. – Это сюр, сюр, сюр…, как заведенный повторял я, рассматривая свое отражение.
Запачканные от лежания на асфальте брюки-клеш с вшитыми красными клиньями и подшитыми внизу штанин металлическими застежками-молниями, цветастая рубашка с ободранными локтями, туфли на высокой платформе, по ходу самодельной. На голове длинные до плеч волосы с собранной на дороге пылью. И завершали композицию усы.
– Чапыра, с тобой всё в порядке? – от неожиданно прозвучавшего окрика я вздрогнул.
Лебедева стояла у порога, держа в руках наполненный водой графин, и обеспокоенно наблюдала за мной.
– У тебя сейчас такое выражение лица было, – произнесла она задумчиво, устраивая графин на столе.
– Ты не знаешь где ближайшая парикмахерская? – проигнорировав ее замечание, спросил я то, что меня сейчас занимало.
– В доме быта, в двух кварталах отсюда, – удивления в голосе девушки прибавилось. – А ты что, подстричься решил? – и не дожидаясь ответа. – Давно пара. Молодец!
– А сколько стрижка стоит, не знаешь? – задавая вопрос я вновь принялся исследовать свои карманы. Вытащив бумажку, я озадаченно на нее уставился. Три рубля. Интересно, это много или мало?
– Мужская стрижка копеек 20, наверно, – неуверенно ответила Лебедева, но заметив в моей руке купюру, ее голос резко сменил тональность. – Чапыра, тебе не стыдно?! Ты уже второй месяц не платишь комсомольские взносы. Говорил, денег у него нет! С тебя четыре копейки!
– Комсомольские взносы? – задумчиво переспросил я. – То есть я их платил все пять лет, что здесь учился?
– Платил. А в мае перестал платить!
– Лебедева, а что вы делаете с собранными комсомольскими взносами? – вкрадчиво поинтересовался я.
– На нужды комсомола идут, – как о самом разумеющемся ответила она.
– А я ведь комсомолец? – я приблизился к девушке так, что теперь возвышался над ней.
– Комсомолец, – кивнула она, задрав голову.
– Лебедева, меня сегодня сбила машина. Так?
Девушка опять кивнула, а я продолжил.
– Я получил травму, а значит мне потребуются поправить здоровье. Так?
Очередной кивок.
– Лекарства денег стоят. Так?
– Так.
– А еще мне потребуется новая одежда, вместо испорченной. Так?
Девушка осмотрела мой потрепанный вид, но кивать не спешила, и я понял, что дама не разделяет мои вкусы.
– Другой одежды у меня нет, – веско произнес я. Вкусы Альберта я тоже не разделял.
– Почему нет? Не голым же ты на лекции ходишь? – от своих слов девушка покраснела и вновь попыталась отодвинуться.
– Нету! – отрезал я и сделал шаг вперед, вновь нависнув над комсоргом. – А это значит…
– Что? – как-то неуверенно спросила пунцовая Лебедева.
– Мне, комсомольцу, нужна помощь, материальная помощь – вот что это значит! – подвел я итог. – Так, садись.
Я усадил девушку на один из стульев возле стола, сам уселся рядом. Вырвал из тетрадки с конспектом чистый листок, отыскал ручку и написал посередине слово "Заявление".
Лебедева следила за моими действиями то и дело поправляя очки.
– На имя кого писать? – деловито уточнил я.
– Что писать? – моргнула она в ответ и вновь поправила очки.
– Заявление о предоставлении материальной помощи, – пояснил я, сетуя про себя на тупость комсорга. – Ладно потом сама шапку напишешь, – пробормотал я и принялся составлять текст.