Наталья Алексеевна ничего не видит необычного. А вот Сергей Сергеевич говорит:
– Знает где камеры, падла. И крутится, чтобы его видели только сбоку. Хотя, конечно, там наверняка и номера фальшивые. Давай, суку эту показывай… извините, Наталья Алексеевна.
Как и машина, дама проскочила боком буквально за несколько мгновений. И так же быстро через некоторое время мелькнула в обратном направлении. И что можно выжать из этих изображений? Но адвокат был доволен:
– Сейчас мы договор подпишем, и идите с внуком объясняться. А я к вам вечером заскочу.
Сергей Сергеевич увязывается за ней и настаивает, что довезёт. Старуха уже изрядно устала, поэтому не возражает. Он заходит за ней следом во двор, оглядывается, садится за стол под старой грушей и говорит:
– Вы только не смейтесь как Ванька-каин. Мне врач посоветовал в себе покопаться, чтобы найти, чем мой организм недоволен. Я сейчас болею… ну, серьёзно болею. Вот он сказал, когда что-то из давно совершённых поступков в голове надолго застревает, это значит, что надо разобраться, перепрожить всё это и закрыть гештальт. Я за свою жизнь… ну ладно! Оказывается, засели у меня в мозгах не самые мои страшные грехи. Но сидят! И вот я съездил к сестре, денег ей предложил. Она не взяла, но догадалась, поплакала. И ни в чём меня не винит. С бывшей женой поговорил, с дочерью. Ещё с одной женщиной поговорил, мы с ней в бараке соседями были в детстве. Эта мне грехов не отпустила. И вот вы. Честно признаюсь: я тогда был уверен, что вы помрёте. Вы же отказались бороться! Ну, и облапошил я вас. Потом, когда видел вас у мусорных баков… ну, думаю, недолго осталось. А вы жили. А уж когда я увидел, как мужики на этой развалине крышу кроют, тут и меня накрыло…
– Да бросьте, – улыбнулась Наталья Алексеевна. – Помню я, как вы соседу тогда предложили свою старую кровлю мне на внешнюю ограду. До сих пор верно служит. Вы вложились в быструю, починив квартиру и её продав. А я – в долгую, постепенно восстанавливая дом. Если внуку случится его продать, он получит гораздо больше, чем за ту квартиру.
– Спасибо, что не проклинаете. Ну вот, что я вам посоветовать хотел. Спрячьте детей! Вас никто не трогает, значит, что-то им от внука нужно. Пусть Ванька в ваших делах разбирается, а вы их из-под удара вывезите.
– Куда я их? Может, в санаторий?
– Паспортная система. Найдут. Может, родственники какие?
– Нет совсем.
– Я вам сказал про женщину, перед которой я больше всего виноват. Вы её знать должны, операционной медсестрой она была.
– Маша Огородникова? Очень хороший человек. Только я её давно не видела.
– Она уже несколько лет живёт в соседней области, в деревне, где жителей человек десять. Несколько лет назад река Тихая Ряса внезапно поменяло русло и потекла по оврагу, разделив село Рясово на две неравные части. Так появилось село Второе Рясово с оставшимся десятком домов. У тёти Маши дом небольшой, но есть во дворе два летних домика, таких, знаете, как на турбазе. Их у неё городские рыбаки иногда снимают. Отличное место, чтобы спрятаться. Со всех сторон деревня водой окружена. Если дожди, то становится островом. Ни один шпион не пройдёт незамеченным. Ну? Решаетесь? Звоните с моего телефона! И вообще, забирайте его. Пользуйтесь, чтобы вас по геолокации не отследили. Вот!
Он вытащил из кармана согнутый вдвое конверт, распрямил его, написал: «Я обещаю: всё будет хорошо!», сунул в него аппарат и пошёл к калитке.
Как монета упадёт
Когда в утро приезда Трашкины уселись за стол в доме Марьи Кузьминичны, она поглядела на гостей и засмеялась:
– Вот нипочём, Наташа, не догадалась бы, что вы родственники!
– Ну да, я в отца, Лёня – в свою мать, а Сашенька – в свою. А они между собой не родственники.
– И вовсе я на бабушку похожа, – надулась правнучка. – У меня волосики бабушкины и вот нос!
– Носы у нас скорее с бабой Машей одинаковые, – носатые старухи переглянулись и засмеялись. – А волосы – действительно. Брюнетки мы с тобой! Правда, я крашеная. Ну, неважно!
За всю свою жизнь Наталье Алексеевне в деревне бывать не приходилось. Так только, мимо проезжала. Родной Успенск, в котором безвылазно прожила семнадцать лет, потом пять лет учёбы в Москве, потом Утятин. А эта деревня с первого взгляда влюбила в себя. Выехали они глубокой ночью, в дороге она дремала, но вышла из дрёмы, когда машина свернула с шоссе на грунтовую дорогу. За посадками началось свекловичное поле, потом проскочили мимо сосновой рощицы, потом дорога пошла под уклон, а вокруг только трава с торчащими кое-где из земли валунами. Потом еще некоторое время ехали вдоль оврага, потом внизу показалась вода. А на берегу у воды – бревенчатая банька. Впереди над водой – высокий берег, а на нем домики. А когда проехали так называемые пороги, у которых плескалась вода, въехали по ведущей на холм дороге, миновали крайний домик и остановились у палисадника следующего, где уже стояла в ожидании Марья Кузьминична, Наталья Алексеевна почувствовала необыкновенное умиротворение и уверенность, что всё теперь будет хорошо.