– Вы проходите, я сейчас приберусь…
Выглянула из следующей двери Ольга.
– Это ты, что ли, тут порядок поддерживаешь, – спросила та, что в сильных очках и с палкой. – И на хрена тебя в дом пускать было?
– Я сейчас чай поставлю, – испуганно попыталась загасить конфликт Соня.
– А деньги-то у тебя на чай есть? – спросила прошедшая на кухню прихрамывающая старуха. – А то банки с сыпучками тут гости твои дорогие на пол повысыпали.
– Тётя Оля, – нерешительно начала Соня.
– Нет у меня сейчас ничего!
– Сколько она тебе должна, деточка, – спросила очкастая старуха, поднимая палку. – Я эту копилочку сейчас – хрясь!
Наталью Алексеевну, глядя на эту жалкую картину, затрясло. Нестарая жилистая наглая тётка – и блаженная девчонка с убогими старухами. Она шагнула вперёд, и Ольга испугалась. Она нырнула в комнату и буквально через пару минут вернулась, держа в руках несколько купюр:
– Вот, Сонь, как договаривались!
– А теперь проваливай, – продолжая держать палку на уровне плеча, взвизгнула очкастая старуха.
– Катя, это не нам решать, – придержала её Наталья Алексеевна. – Её сюда убийцы послали, им и отзывать. Соня, собери одежду, которая ещё на что сгодится, оставляй здесь только то, что на вышвыр.
Девушка стала собирать вещи, старухи как могли помогали, причитая:
– И так ничего не было, так последнее извели!
– Надо, чтобы все видели, что она уносит, – тихо сказала хромая старуха.
Они стали выносить вещи на лестницу и бросать на деревянные перила площадки второго этажа. Вышел лохматый мужик из соседней квартиры. И дверь напротив приоткрылась, оттуда явно кто-то подглядывал. Когда закончили, сложили всё в пакеты и потянулись гуськом вниз.
– Сонь, ты бы эту выгнала, – сказал сосед.
– Её сюда убийцы послали, им и отзывать, – не поворачиваясь, сказала на ходу Соня.
– Соня, как ты можешь, – выскочила из квартиры Ольга. – Я же к тебе как мать!
– Ни убавить, ни прибавить, – заржал сосед. – Такая же ты ей кровопийца, как её мать!
«А она не совсем размазня, – подумала Наталья Алексеевна. – Сразу поняла меня и согласилась, что Ольга не просто так здесь появилась. И сколько лет в аду жила, а всё время пыталась создавать вокруг себя порядок. Вещи дешёвенькие, но отстиранные. Меня в её возрасте только жизнь начала ломать, а её с детства. Нет, стержень в ней есть!»
Из ванной Соня вышла в тёткиной ночной сорочке, с полотенцем на голове и с блаженством на лице:
– Господи, как хорошо!
– Садись, перекусим, – кивнула ей на стол Наталья Алексеевна. – Тогда попозже в кафе сходим. Ты чай или кофе будешь?
– Я не голодная, – засмущалась она. – Там, в полиции, кашу утром давали. И чай.
– Как говорила моя мама, кусок на кусок – не палка на палку.
Девчонка явно недоедала. В Наталье Алексеевне чуть меньше пятидесяти килограмм, а в ней и того меньше при том, что ростом она выше сантиметров на пять. Вон, сорочка болтается как на швабре. Ела она деликатно, но с наслаждением. Чувствуется, что для неё колбаса, сыр и масло – редкое праздничное удовольствие. Она подняла глаза на мрачное лицо тётки и так испугалась, что слёзы на глазах выступили. Отложив недоеденный бутерброд, она спросила:
– Тётя Наташа, а что дальше?
– Доедай и спать ложись. Будем держаться вместе. Не пропадём!
Она потрепала её по плечу:
– Ну, ты что? Дедушка же обещал, что я тебя спасу!
– Да, он сказал, что ты его простишь, а нас с Ваней спасёшь.
– А Ваня с дедушкой дружил?
– Да, мы дедушку любили. Ты не думай, Ваня хороший… был. Он потом, после дедушкиной смерти злой стал, а при дедушке он другой был.
– Ой, да у тебя глаза закрываются. Ложись, поспи.
Пять лет назад предложение помощи Лёне было чисто рассудочным. Увидев его впервые на страничке Моники, она почувствовала неприятие, слишком уж внук был похож на мать. Тогда она просто решила, что надо помочь, раз он оказался один. Сама себе не хотела признаваться, но было где-то глубоко в ней желание узнать, что ещё натворил в жизни её сын. Но сразу всё отступило, когда она взяла на руки Сашеньку. Этой крохе она нужна, и всё остальное неважно.