А с Соней что? Она вполне взрослая. Что заставило её вступиться за неё? Конечно, прежде всего необходимость разобраться, откуда грозит опасность Сашеньке. Но не только. Пожалела она эту девочку с её несчастной судьбой. А Наталью Алексеевну разве никто не жалел? Что бы она могла без Зинаиды Григорьевны в начале её самостоятельной жизни, без соседей, без Анны Ивановны, без Маши, у которой сейчас её дети скрываются… да хоть без Серёги, который к Маше ей обратиться подсказал? Это его «закрыть гештальт» – может оно и к семье Трашкиных относиться?
Про младших Трашкиных она теперь поняла всё. Девочка не привыкла к объятиям, потому что некому её было обнимать. Наталья Алексеевна и сама такая. Она только Сашеньку обнимает и целует, потому что правнучка на её руках выросла, а с другими тактильный контакт её напрягает. Покойный племянник вырос гадёнышем, потому что любви не знал. А коли с дедом он дружил, то, кажется, она знает, где находится то, что все ищут. Отдать, что ли? Может, тогда от неё и от Сони отвяжутся?
Соня спала беззвучно, ни разу не шелохнулась. Видно, намаялась в отделении. Говорила, крики там, баб пьяных среди ночи привозят. Кровать в номере широкая двуспальная, Наталья Алексеевна прилегла с другой стороны, но спать не собиралась, просто дала спине отдых. А сама продолжала напряжённо думать, как поступить с этим кладом. Не прикасаться – это однозначно, ей жить не надоело. Тем более, к нему и не подобраться, во дворе тысяча глаз. Но кому отдать и как отдать?
Решение приняли за неё. Пополз по скользкой тумбочке поставленный на вибрацию телефон:
– К вам посетитель. Просит выйти на рецепцию.
– Иду.
На диване напротив стойки администрации сидел боров с заплывшими глазками, на креслах – два парня. Ага, они с самого начала решили поставить её в зависимое положение – куда пристроиться? Хорошо, что было время с лестницы всё это разглядеть и оценить диспозицию и вспомнить рассказы Таисии Андреевны о её встречах с бандитами в бытность «челноком». Она, проигнорировав мужиков, облокотилась на стойку:
– Кто меня спрашивал? Уже ушли?
– Вот, – тихо сказала администратор, кивнув на борова.
– Эти? Несерьёзно.
Наталья Алексеевна полуразвернулась, оставив один локоть на стойке. Мельком оглядела всех, потом поманила пальчиком чернявого парня. Он растерялся, посмотрел на борова. Боров зыркнул на него, наверное, взглядом призывая не двигаться. Она снова облокотилась на стойку и сказала:
– Старею, да? Мне показалось, что этот чёрненький самый из них смышлёный. Ошиблась. Ладно, пойду я.
Она развернулась и не спеша направилась к лестнице. Когда добралась до середины пролёта, сзади послышался голос:
– Ну, извините, неправильно себя повёл. Вернитесь, давайте поговорим.
– Нет уж, лучше вы к нам, – ответила Наталья Алексеевна, привалившись поясницей к перилам.
Так и поговорили – на лестнице. Возвращаясь в номер, она с тоской подумала, что ничего от своего взбрыка не выиграла кроме того, что собеседник стоял ниже. Боров оказался отнюдь не тупым бандитом, а весьма продуманным переговорщиком, и в результате получил больше сведений, чем она. И ясно дал понять, что уехать из Успенска Трашкины не смогут, пока чужое не отдадут, и лучше бы ей расспросить племянницу и выяснить, куда её брат мог спрятать похищенное. Когда она попросила описать, как выглядит похищенное, боров ответил, что это пакет с деньгами, а какой может быть упаковка после того, как они побывали в руках двух пацанов, он даже предположить не может. Но была перед ответом борова такая крошечная пауза, после которой Наталья Алексеевна уверилась, что деньги не его. И это значит, что, если она отдаст ему пакет, истинный хозяин не должен об этом узнать. А для этого она вместе с новообретённой родственницей должна оказаться в Глинцах вслед за сестрой и племянником. И что теперь делать? Отдать полиции? Кстати о полиции, был ещё один скользкий момент в разговоре. Боров особо рекомендовал не связываться с Карташовым. Неужели за ней следили вчера вечером? Или, того хуже, прослушивали её номер? Ведь она описала его Соне, и племянница ответила, что это полицейский по фамилии Карташов, дочь его, говорят, в их школе учится, но она младше, и Соня её не знает. То есть и этот врёт.
К вечеру вышли поужинать. Соня ещё пыталась сунуть тётке свои жалкие деньги.
– Спрячь, – велела ей Наталья Алексеевна. – Вдруг потеряемся? И вообще, основную казну самостоятельная женщина хранит в интимном белье, а в кошельке держит только мелочь на текущие расходы.
Внизу она спросила у администраторши:
– А скажите, что это за свин, с которым я беседовала?