От прабабки он лениво отбрёхивается, мол, недосуг, нельзя ли по телефону ваши вопросы решить, тем более, что между мной и вашей внучкой судебный конфликт. Она в ответ про клевету на её благородное семейство. Мол, сделали генетическую экспертизу, и никакого родства между ними нет. Лёня опешил. Но нет, бабушка не сомневалась. А откуда у них его материал? Ах, зубную щётку у Сашки оставил? Интересненько!
– Да не тарахтите вы! Экспертиза показала отсутствие моего родства с кем? Ах, с Кристиной? Я ведь на родство с ней и не претендовал. То есть я ни на кого не претендовал, даром вы мне не нужны, но с вашим сыном это ведь родства не исключает. Как это может быть? А вы подумайте, – невесело хохотнул он и отключился.
Лёня задержался в Москве, чтобы подчистить то, что не удалось вовремя сделать для покупателей программы Тимофея из-за его почти двухнедельного отсутствия. Герман попьянствовал пару дней с друзьями, ещё день вытрезвлялся, а потом стал требовать возвращения в деревню всем вместе с Соней. У Лёни осталось два адреса, если ускорится, завтра может быть свободен. А поскольку со смерти отца пошла уже третья неделя, он, пожалуй, отложит разговор с бабушкой на потом, при личной встрече. Когда ранишь такой вестью близкого человека, его надо хотя бы обнять.
Снова звонок. А, понятно, третья и четвёртая. Ответил. Послезавтра двадцать дней. Женщины приглашают его в гости. И он неожиданно для себя соглашается.
В квартире его встречают трое. Если бывшие жёны отца в чём-то похожи, обе светлокожие крашеные блондинки с подведёнными глазами и яркой помадой, с лишним весом, легко переходящие от слёз к смеху и обратно, то третья дама смуглая и даже в желтизну, сухощавая, коротко стриженные русые с проседью волосы зачёсаны назад, неухоженная и сдержанная. Эти, прошлый раз представившиеся Любой и Люсей, свою гостью называют Ольгой Ивановной. И Лёня внезапно догадывается, кто она, и бестактно спрашивает:
– Вы давно вернулись?
– На прошлой неделе.
Значит, отсидела она пять лет. И деться ей здесь некуда, судя по тому, что она в большущем халате явно с плеча хозяйки дома. На дальнейшие вопросы Лёня не решается, выкладывает привезённые с собой вино и фрукты и берёт в руки штопор.
Дамы набрались довольно быстро. Они и слезу пускали, и ругали покойного. Звонит телефон. Бабушка. У Лёня ёкает сердце. Он извиняется и выходит в прихожую. А по телефону звенит Сашенькин голос. Она хвалится, что научилась сама звонить папе.
– Ты без спроса бабушкин телефон взяла? – возмущается отец.
Отругал её, но очень быстро сбился на воркование. Как же он соскучился! Когда возвратился за стол, Ольга Ивановна вздохнула:
– Вот умиляешься, растишь их, а потом…
– У вас тоже дочь? И она вас не приняла?
– Да, – усмехается она. – причём в моём собственном доме.
– Мы можем вам чем-то помочь?
Ольга Ивановна пожимает плечами. Включаются Люба с Люсей:
– Не поверю, что вы заначку не сделали на после отсидки. Время у вас было. Да не глядите вы так, не ограблю я вас! Ведь есть дома тайник с какой-нибудь малостью?
Ольга Ивановна подумала и кивнула.
– Ну вот, пошли, пока мы поддатые. Только все вместе. Будем бузить и одежду вашу собирать. Ведь не могли же они всё выкинуть?
Ольга Ивановна снова кивает.
– Ага, мы бестолковимся и разбредаемся по квартире. А вы выбираете момент и быстренько опорожняете свой тайник.
– Нет, не так, – поправляет Лёня. – Нужен элемент паники. Поэтому мы меняемся жильём. У меня шестиметровка… где, на какой улице?
– В Вороновке, в бараке у реки, – оживляются Люба-Люся. – Там не мелочь, там наоборот, чуть не тридцать метров. Печка посередине комнаты и крысы в бревенчатых стенах скребутся. А у Ольги Ивановны пятьдесят процентов в трёхкомнатной квартире. Только вид у тебя больно приличный. В бараке только пьянь и уголовники.
– А меня тёща отселила. Потому что я больной. Туберкулёз?
– Не, у тебя просто до отвращения здоровый вид.
– Шизофрения!
– Класс! Вселяем к ним парнишку с биполярочкой! Дочь и зять в экстазе!
Говорят, пьяному море по колено. Зять не подумав открыл дверь, и дальше всё было по сценарию, вернее, вообще без сценария. Люба-Люся орали, что идут навстречу молодым и берут только одну комнату, Лёня метался из комнаты в комнату и бормотал: «А чё им две? Мне тогда самую большую! Эта больше? Нет, та!», Ольга Ивановна вываливала с антресолей свою одежду и взывала: «Где дублёнка?» Потом в квартиру зашли вызванные молодыми полицейские, двое в форме и один в штатском, и стали перетряхивать то, что сложила Ольга Ивановна. И Лёне почему-то вспомнилась история с тайником в Успенске, и понял он, что у Ольги Ивановны в её тайниках не только деньги, вернее, не столько деньги. С чего бы полиция на квартирный конфликт пришла, да так быстро, да втроём?