— А чужих грибников вы не встречали в лесу?
— Нет, не встречали.
Все. Поговорили. Отдохнули. Можем бежать дальше.
— След! След! Ищи, Джек.
Искать ему не надо. И не терял. Опустил голову и побежал.
Между деревьями уже пробивалось солнце. Косые струны его лучей висят между соснами. Сильно пахнет грибами. Или мне кажется, что пахнет.
Бегу за Джеком, одним следом интересуюсь, жду схватки с нарушителем, однако все, что делается по сторонам, почему-то вижу, и всякие посторонние мысли лезут в голову.
Поют птицы. Блестит роса. Ветра нет, но на осинах лопочут крупные мясистые листья. Из некошеных и никем не мятых трав выглядывают розовые, красные, белые, синие цветы. Алеет малина, земляника. А грибов, грибов, да все белых, столько вокруг — в один присест можно корзину набрать!
Джек вдруг круто свернул в сторону, подбежал к густым кустам терновника, ощетинился и зарычал. Я поднял пистолет, но стрелять не собирался. Там, в темных колючих зарослях может быть не нарушитель, а грибник. Вполне возможно.
Джек рычит сильнее, натягивает поводок, взвивается на дыбы. Пустить или не пустить? Опасно и то и другое.
— Эй, кто там? — закричал я. — Выходи, — и перебросил автомат со спины на грудь и клацнул затвором.
Из кустов сейчас же откликнулись.
— Не стреляй, пан жолнеж, если не хочешь убить молодую матку.
Голос молодой, веселый. Нет в нем никакого страха. Нарушители не так разговаривают с пограничниками. Местная жительница? Проверим!
— Выходи сюда! — приказал я.
Какое-то время в кустах было тихо. Потом стал слышен шорох, ветви раздвинулись, и на песчаную поляну вышла пригожая, лет двадцати молодуха. Босоногая. Среднего роста. Черные густые волосы заплетены в две толстых тугих косы. Белая блузка. Темный деревенский жакет. Черная домотканая юбка. На спине плахта с каким-то мягким барахлишком. В руке алюминиевый бидончик с молоком или ягодами.
Васена, наверное, из деревни Житницы. Или Лизавета.
— Кто такая? Откуда? Что здесь делаете?
— На какой вопрос раньше отвечать? — улыбается молодуха.
Говорит она по-украински, но с сильным польским акцентом. Но это еще ничего не значит. Многие местные жители так разговаривают. Среди них немало поляков.
— Документы есть?
— Какие у меня документы, пан пограничник? Я здешняя, из деревни Буска. Иду к маме в Кухарское лесничество.
— В Кухарское? А сюда вы как попали?
— Ногами, пан пограничник. Шла, шла и попала.
— А вы знаете, где находитесь?
— Нет, пан пограничник, не знаю.
— В двадцати километрах от Кухарского лесничества. На запад.
— Вон куда меня, бедолагу, занесло. Я так и думала, шо заблудилась. Гроза виновата. Я ще вчера вечером вышла из хаты. Дытыну положила в колыску, убаюкала, сказала свекру, щоб приглядывал — и помчалась. Думала, за ночь туда-сюда обернусь. Но по дороге попала под грозу. Ну и напугалась же. И намокла, як курица. Ой, пан солдат, не приближайтесь! — закричала женщина. Но сейчас же засмеялась и добавила: — Не вас я боюсь, а собаки. Солдаты не кусаются.
И умолкла. Смотрит на меня больше чем приветливо и ждет, что я скажу, что сделаю.
А я молчал и улыбался по привычке. Женщина приняла мою улыбку на свой счет, как ответ на ее зазывной смех и шутку. Ничего, пусть себе заблуждается.
— Пан, будь ласка, укажите дорогу в лесничество. Может, и вам туда надо, а? Вдвоем веселее будет шагать.
— Как тебя зовут, красавица? — спросил я. — Не Марыся случаем?
— Правильно, Марыся, — обрадовалась женщина. — Вот это да, вот это диво! А как же ты узнал, солдатик?
— Очень просто. На твоем лице вот этакими литерами написано, что ты Марыся.
— Нет, правда, скажи — как узнал?
— Твои земляки сообщили.
— Какие?
— Те самые… Твоя мать в Кухарском лесничестве живет?
— В Кухарском.
— А соседи у тебя Галя Гарусная и Таня Вербная?
— Верно, они самые.
— Вот от них я и узнал. Значит, Марыся?
— Угу. А тебя, пан солдат, как звать? Иван, наверное? Все вы, русские, Иваны.
Я немного помолчал и, оглянув женщину от босых ног до бровей, строго сказал:
— Ну, вот что, Марыся, или как там тебя. Хватит сказки рассказывать. Пошли на заставу.
— Пан солдат, не пойду я на заставу. Я домой пойду. В лесничество.
— Я вас задерживаю, гражданка. Временно. До выяснения личности.
Красивое, измученное бессонной ночью лицо женщины исказилось страданием. Темные большие глаза наполнились слезами.
— Отпусти ты меня, Иван, ради христа.