— А как же наука?
— Верь науке, все там правильно. Но и себе, своему чутью доверяй. Без этого никогда не станешь хорошим следопытом…
Вот как говорил начальник службы собак, ученый человек Николаев. Теперь вы поняли, откуда мое отношение к собакам? Да, мы с товарищем Николаевым оказались единомышленниками в этом вопросе. С наукой не ссорились, но и собственным опытом не пренебрегали. Плохой тот инструктор и следопыт, который чувствует себя только дрессировщиком. Человека в себе не надо глушить даже в отношениях с собачьим народом. Ну!..
Хорошо бы вам, прежде чем начнете писать книгу, повидаться с товарищем Николаевым, поговорить с ним. Живет он недалеко от Москвы, можно сказать, по соседству с вами, на окраине города Подольска, в бывшей деревне Сырово. Поедем, а? Вот обрадуется мой тезка! Его тоже зовут Александром. Александр Михайлович Николаев.
С главной крымской магистрали сворачиваем влево. Проезжаем немного по узкой улочке, еще раз сворачиваем и метров через двести попадаем в Сыровский зеленый-презеленый и прохладный переулок. Перед домом № 15 останавливаемся. Смолин выскакивает из машины и отправляется на разведку. Минут через пять выходит со двора в обнимку с человеком, на котором старая ватная фуфайка, на голове какой-то плоский, должно быть, еще бабушкин берет с мышиным хвостиком, руки в липком садовом черноземе. Это подполковник в отставке Николаев. Пограничник стал садоводом любителем. Садовничает по вечерам и выходным. После демобилизации работает на одном из подольских заводов старшим инженером. Там же, в должности инженера трудится и его жена. Старшая дочь уже закончила машиностроительный институт, младшая перешла на третий курс. Ему не меньше пятидесяти, но выглядит он не старше Смолина. И такой же щедро улыбчивый, как и в годы молодости. Я никогда прежде не видел Николаева. Знаю только по рассказам Смолина. Но я бы узнал его только по одной этой обаятельной улыбке, открытой, как у детей, доверчивой, чистой, пробуждающей у вас самые добрые чувства.
Приехали мы к Николаеву на вечерней заре, а уехали перед восходом солнца. Ужинали, Говорили. Выходили, в сад, дышали свежим воздухом, курили. Пили чай и опять говорили. Во всех подробностях восстанавливала послевоенную жизнь на западной границе, боевую дружбу начальника службы собак отряда Николаева и следопыта, инструктора Смолина.
Возвращались мы к себе в Переделкино утром, по росе. Окружная дорога безлюдна. Первые лучи солнца золотят вершины деревьев подмосковных лесов. Я молча веду машину, а Смолин рассказывает…
Собака и человек
В первое время на границе мы так были неустроены, так бедны, что у нас в отряде не нашлось для Джека даже будки или какого-нибудь сарайчика. Николаев привязал собаку в конюшне и, улыбаясь, сказал мне:
— Давай, Саша, опекай этого красивого кавалера, готовь к охране границы. Посмотрим, что из него получится. Боюсь, староват он, не восстановит того, что знал когда-то. Но делать нечего. На безрыбье, как говорится, и рак рыба. Действуй!
Я не просто стал опекать Джека, но прямо-таки вцепился в него. Сначала он закапризничал. Николаева сразу признал, а меня держал на расстоянии, как чужого. Будто знал, что я новичок и только поверхностно, не до костей пропитался пограничным духом. На другой день, когда я пришел в конюшню, он облаял меня, скалил зубы. Пришлось терпеливо ухаживать за ним, как и Газоном, приручать к себе с помощью кормежки, четыре дня он держал меня на расстоянии. На пятый позволил вывести себя из конюшни на выгул. На шестой стал с ним заниматься. Плохо Джек работал. Прочно забыл, как идти по следу. Смутно помнил аппортировку, не выполнял простой команды: «ко мне», «лежать», «рядом», «стоять», «ползи», «фас».
Вечером, усталый, опечаленный, пришел я к Николаеву, доложил. Лейтенант усадил меня за стол, угостил вареной картошкой с селедкой, чаем. Я ел вкусный домашний харч, от которого давно отвык, а лейтенант утешал меня.
— Не отчаивайся, Саша. Собака стоит того, чтобы с ней повозиться. Да и нет у нас другого выхода: границе нужен следопыт. И как можно скорее. Отправим тебя завтра в школу вместе с Джеком. Там он быстро восстановит дрессировку.
Долго мы не расставались в ту ночь с лейтенантом. Пили чай и говорили. И все больше о собаках. Слушать нас со стороны, наверное, было не интересно, но мы не скучали, а я — особенно. Раньше Николаев понравился мне как мягкий, доброжелательный человек. Теперь я открыл в нем любителя и друга собак. Все знает о собаках. И умеет рассказывать. Повезло мне. Слушаю его и радуюсь.