— Но, ведь, в одной Соноре нас более пятисот человек, — заметил дон Кристобаль.
— Не спорю, — сухо возразил Наранха, — но как вы полагаете, этот человек станет считаться с мелкой сошкой? Конечно, нет! Он станет нападать только на вожаков, так как отлично понимает, что раз он разоблачит наших вождей и предаст их в руки правосудия, то наша песенка спета. На что мы способны, без вожаков?! Наши враги теперь молчат, все они боятся нас, стоит нам завтра потерпеть поражение — и весь наш престиж разом рухнет! Все, кто льстит нам и тайно содействует, пойдут против нас, как только перестанут бояться. Мало того, они станут опаснейшими врагами, потому что им удалось узнать кое-что из наших тайн, и мы окажемся в их руках.
— Хм! Да… — протянул дон Кристобаль. — Дела-то серьезнее, чем я полагал.
— Все же, — небрежно заметил дон Бальдомеро, скручивая папиросу, — этот человек один, а наши главари в таком надежном убежище…
— Вы ошибаетесь, он вовсе не настолько одинок, как вы полагаете. В настоящее время находится в доме дона Порфирио Сандос, влияние которого в Соноре очень велико, а об его чувствах к нам, мне кажется, нет надобности говорить вам, сеньоры: сами знаете, что у нас нет злейшего врага, чем он. Кроме того, говорят, что этот демон, дон Торрибио способен отыскивать самые недоступные притоны, угадывать самые сокровенные замыслы!
— Caray, — весело воскликнул дон Кристобаль, — знаете ли, любезнейший сеньор Наранха, ваши речи звучат весьма странно!
— Между тем, я говорю правду!
— В таком случае, надо убить его!
— Что ж вы думаете, мы не пытались?! — пожимая плечами сказал самбо.
— Так что нам с ним делать?
— Только исполнять в точности то, что я вам сейчас передал, и беспрекословно повиноваться нашим начальникам! Нам надо убивать, чтобы не быть убитыми, а главное, не следует терять ни минуты. Всего важнее опередить врага, застать его врасплох!
— Положитесь на нас: с закатом солнца, приказания ваши будут исполнены! — сказал дон Бальдомеро.
— Ну, в таком случае, прощайте, мы увидимся, когда настанет время действовать!
Оба бандита поднялись на ноги, пожали руку самбо и скрылись из виду на своих быстрых конях. Но Наранха еще остался на месте.
— Да, — пробормотал он, — мы рассчитываем на вас, в ваши расчеты входит оставаться верным нам. Но еще более мы рассчитываем на самих себя! Впрочем, через несколько часов мы будем знать, что о вас думать. И если нам удастся, о, тогда!..
Он не докончил своей фразы: какая-то неопределенная улыбка скривила его уста; он подошел к коню, взнуздал его, вскочил в седло и ускакал галопом.
Тогда и дон Торрибио покинул свой пост, спустился на то место, где происходило на полянке совещание трех платеадос, внимательно изучил почву там, где сидели эти трое и где стояли их лошади.
Час или полтора спустя он шагом выезжал из леса, когда увидел, что какой-то всадник во весь опор мчится к нему навстречу. То был Пепе Ортис. Дон Торрибио остановился и стал поджидать его.
— Ну, что? — спросил он.
— Все именно так, как ты предполагал! — ответил Пепе, — Дон Мануэль и его семья уже более месяца живут в двух милях от асиенды дель-Пальмар, на довольно большом ранчо, превосходно скрытом в глубоком овраге, в совершенно уединенном месте, густо заросшем зеленью, кустами и деревьями. Никто, кроме нас с тобой, не мог бы доискаться этого ловко избранного убежища. Но главное — я видел донью Санту и она просила передать тебе, что сегодня в восемь часов будет одна у лагуны дель-Лагарито в гроте.
— Ты ее видел! — воскликнул дон Торрибио с сильно бьющимся сердцем.
— Да, видел; она любит тебя не меньше, чем ты ее!
— Благодарю тебя, брат мой! Благодарю! — произнес растроганный дон Торрибио.
— Не понимаю, за что ты благодаришь; я сделал только то, что должен был сделать! Но больше ни слова об этом: вот мы уже приехали на асиенду. А тебе удалось?
— Да, лучше, чем я ожидал!
— Так, значит, ты доволен? А вот дон Порфирио… Будь же мужчиной: нельзя так волноваться!
— Не мешай мне, Пепе, я так счастлив, дорогой мой! Пепе ласково улыбнулся брату, искренне радуясь за него. Дон Порфирио вышел к воротам встретить своего гостя.
Дон Торрибио успел уже совладать с собой, и лицо его не выдавало теперь обуревавших душу чувств.
Оставшись наедине с доном Порфирио, молодой человек передал ему все, что видел и слышал, но о том, что сделал Пепе, не сказал ему ни слова. Он даже раскаивался теперь в том, что признался ему в своей любви к донье Санте.
— Ну, и что же вы обо всем этом думаете? — спросил дон Порфирио.
— Да то же, что и вы! Я полагаю, что неприятель почуял беду и готовится напасть, надеясь захватить врасплох и без труда справиться с нами!
— Ну да, — но как вы полагаете, посмеют ли они сделать нападение на асиенду?
— Нет, они не решатся действовать явно, сбросив маску, тем более, что если бы они потерпели неудачу, что весьма возможно, то слишком скомпрометировали бы себя. Я думаю, что они попытаются вас или меня захватить в плен, похитить тайком.
— Хм! Мы, кажется, не из тех, кого легко поймать врасплох.
— Конечно, но во всяком случае надо быть начеку. Скажите, можете вы положиться на своих пеонов?
— Не на всех. Но надеюсь, что надежные сумеют удержать в должном порядке ненадежных. Что меня более всего интересует, так это то, каким образом вы ухитрились выследить этого дьявола Наранху.
— Да очень просто! Вы, вероятно, заметили, что в тот момент, когда мы с вами сегодня поутру выезжали из леса, конь подо мной вдруг шарахнулся в сторону без всякой видимой причины?
— Да, как же! Я еще полюбовался, с каким невозмутимым спокойствием вы подобрали поводья.
— Ну, так вот! Подбирая поводья, я окинул взглядом местность, желая знать, что испугало моего коня, и сделал это так незаметно, что даже вы не уловили моего движения. Однако я успел заметить в кустах, вправо от нас, пару горящих злобных глаз. Я не сказал вам ничего, так как не был вполне уверен: не хотел тревожить вас напрасно и решил сам удостовериться. Понятно, что шпион исчез, но следы его остались; остальное вы уже знаете. А теперь позвольте мне предупредить вас, любезный мой хозяин, что я сегодня обедать с вами не буду, приду только к ужину!
— Как? Неужели вы опять хотите ехать?
— Да, я должен довершить то, что начал.
— Как! Вы хотите продолжать разведку? Что если имне отправиться с вами?
— Ах, нет! — воскликнул дон Торрибио. — Вы должны остаться, чтобы охранять асиенду.
— Да, это правда, я совершенно упустил это из виду. Когда вы отправитесь?
— Часов в семь, когда стемнеет.
— Ах, берегитесь, дон Торрибио! Быть может, как только стемнеет, асиенду со всех сторон обложат сетью засад.
— Очень возможно! Но то, что я намерен сделать сегодня вечером, так важно, что, даже рискуя быть убитым, я все же решаюсь на этот шаг!
— Верю, что у вас должны быть весьма важные основания действовать так, как вы говорите, но, признаюсь, дрожу при мысли о тех опасностях, каким вы подвергаете себя.
— Ба-а! Неужели жизнь на самом деле такой драгоценный дар, что люди так старательно оберегают ее?! — с горькой улыбкой заметил дон Торрибио. — Впрочем, — добавил он уже другим тоном, — я буду не один: со мной поедут оба моих слуги; к тому же, мы будем вооружены с головы до пят!
— Ну, это немного успокаивает меня! Но так как осторожность никогда не помешает, то вот возьмите ключ от потайной калитки асиенды, которую я вам укажу сам: о ее существовании никто здесь не знает. Лошади будут ждать вас в темной чаще деревьев, в двух шагах от калитки, так что никто здесь не заметит вашего отсутствия. Предоставьте только это дело мне, и, я надеюсь, все будет благополучно!