— Благодарю друг мой!
— Когда вы вернетесь?
— Сегодня, но точного часа определить не могу, это будет зависеть не столько от того, что мне надо сделать, сколько от тех препятствий, какие могут встретиться на пути.
— Значит, вы предвидите нападение?
— Нет, но весьма возможно, что я наскочу на какую-нибудь засаду. А это может задержать меня долее, чем я бы желал! — добавил он, весело смеясь.
— Милый юноша, вы слишком любите таинственность! Но Бог с вами: делайте как знаете! У меня какое-то предчувствие, что вы вернетесь целы и невредимы из этой экспедиции; только не забывайте, что я буду ужасно беспокоится о вас!
— Благодарю! Конечно, я не забуду этого и постараюсь вернуться как можно скорее!
Часов около семи, когда на дворе уже не было видно ни зги, дон Торрибио, плотно завернувшись в свой сарапе, спустился в сад асиенды: роскошный и громадный парк, затейливо распланированный искусным мастером. Пройдя быстрым решительным шагом несколько аллей, он очутился перед строением, напоминавшим французскую хижину. Возле нее стояли двое мужчин, держа под уздцы трех оседланных лошадей.
— Вперед! — произнес дон Торрибио, не останавливаясь — и те молча последовали за ним, ведя лошадей. Прошло еще несколько минут; они продолжали подвигаться вперед.
— Что это значит? — вдруг обратился к своим спутникам дон Торрибио. — Я не слышу звука копыт!
— Я обернул ноги лошадей войлоком, ваша милость!
— А, ты всегда обо всем подумаешь, Пепе, благодарю тебя, мой милый! — весело сказал молодой человек.
— Такова моя обязанность, ваша милость, — отвечал Пепе, — но эту идею подал Лукас.
— Ну, в таком случае, благодарю вас обоих, друзья! А теперь тише!.. Вот и калитка; ты, Пепе, пройдешь первый и посмотришь, нет ли чего сомнительного поблизости, но, ради Бога, осторожней!
— Не беспокойтесь, ваша милость, я парень ловкий! — сказал шепотом Пепе.
Тогда дон Торрибио осторожно отпер калитку и приотворил ее. Пепе скользнул в узкую щель и словно растаял в темноте. Дон Торрибио и Лукас стояли наготове: с заряженными пистолетами в руках. Пепе долго не возвращался; наконец его фигура вынырнула из мрака.
— Нигде ничего! — прошептал он.
— Так живо на коней! — Ив следующий момент, закрыв за собой калитку, наши три всадника помчались во мгле, подобно призрачным теням или героям немецкой баллады.
Более часа они неслись, не изменяя аллюра, не останавливаясь ни на минуту. Пепе Ортис с непогрешимой верностью глаза, присущей только людям, проведшим половину своей жизни в лесу, вел за собой спутников, невзирая на полнейший мрак.
Между тем на небе начали уже появляться звездочки, и ночь, мало-помалу, становилась почти прозрачной. В воздухе, напоенном сладким ароматом цветов, кружились мириады светляков и блестящих мушек; слабый ветер пробегал
по верхушкам деревьев, едва слышно шелестя листьями, отчего по лесу носился какой-то таинственный шепот и тихие вздохи. Там и сям в глухой чаще леса мелькали неясные очертания спугнутых диких зверей, еще полусонных. Наконец впереди показались зеленоватые воды лагуны.
— Лагуна дель-Лагарто! — шепнул на ухо дону Торрибио Пепе.
Вслед за тем они сдержали коней и спешились. Лукас Мендес взял повод и отвел лошадей в темную глубь чащи, а Пепе пошел вперед, сделав брату знак следовать за ним. Когда они отошли немного, Пепе сказал:
— Смотри сюда! Видишь — там, направо, среди маленькой апельсиновой рощицы, прячется ранчо? Здесь и живет дон Мануэль с семейством.
— Ты уверен, что хозяина нет дома?
— Не только он сам, но и Наранха, и все слуги, кроме одного, выехали отсюда перед закатом и поскакали во всю прыть к Тубаку.
— Почему ты это можешь знать?
— Я сам видел их! Теперь остались в ранчо только старый слуга, донья Франсиска и мальчуган, да еще женская прислуга.
— А донья Санта?
— Она, должно быть, ушла несколько минут тому назад, чтобы отправиться к тому месту, где будет ожидать тебя, то есть в грот, который всего в нескольких шагах отсюда.
— Ах, Пепе, скорее, где этот грот!
— Caray! Как ты нетерпелив, голубчик! — улыбнулся Пепе. — Иди прямо вдоль берега лагуны, пока не дойдешь до двух громадных камней; между ними и находится вход в грот. Ну, с Богом, брат! Я здесь покараулю и, если что-нибудь случится, предупрежу.
Дон Торрибио, даже не дослушав, побежал к гроту. Пепе несколько мгновений следил за братом, затем вернулся к Лукасу Мендесу, и оба они засели неподалеку от ранчо, чтобы на всякий случай быть настороже.
Тем временем дон Торрибио очутился уже у входа в грот, но здесь принужден был остановиться и, прислонясь к стволу, попытался унять бешено колотившееся сердце. Почти в ту же минуту стройная женская фигура, вся в белом, появилась перед ним, точно небесное видение, — и тихий мелодичный голос прошептал:
— Торрибио, это вы?
— Санта! — воскликнул он, опускаясь на колени перед девушкой.
— О, дорогая! Дайте мне молиться на вас, как молятся на Пресвятую Деву! Наконец-то я вижу вас, Санта, возлюбленная моя, жизнь моя, радость моя!
— И я, Торрибио, не переставала думать о вас и любить вас!
— А я ведь думал, что навсегда утратил вас: вы знаете, я чуть не умер!
— Знаю, дорогой мой!
— Вы это знали?! Какими судьбами?
— Я знаю все! — прошептала она со вздохом. Молодые люди подошли к самому гроту и сели на дерновую скамью у входа.
— Скажите мне, querida mia24, как объяснить, что вам известно все обо мне, тогда как я решительно ничего о вас не знаю?! — спросил молодой человек.
— Увы, дорогой мой, мы здесь окружены со всех сторон врагами, которые…
— Я — может быть! Но вы, Санта, — нет, это невозможно! — горячо воскликнул он.
— Все возможно, друг мой! — сказала она, покачав головкой.
— Не знаю, за что, но ваш отец ненавидит меня…
— Не называйте этого человека моим отцом! — воскликнула девушка.
— Как? Разве дон Мануэль вам не отец.
— Нет, он только мой опекун! Я — дочь его близкого друга; отец мой умер, когда я была еще ребенком, и, умирая, поручил меня дону Мануэлю; другого родства у меня с ним, благодарение Богу, нет!
— О, как я счастлив! — воскликнул молодой человек. — Я чувствую, что луч надежды снова проникает мне в душу. Мы еще можем быть счастливы, Санта!
Девушка безнадежно покачала головой.
— Счастливы?! Нет, дорогой мой! — прошептала она. — Я не могу быть счастлива на земле, — здесь все разлучает нас!
— Что вы хотите этим сказать? Объяснитесь, прошу вас, Бога ради, и сделайте это скорее, не то я, право, умру у ваших ног!
— Увы, дорогой мой, все это очень просто! Я богата, и это состояние дон Мануэль желает присвоить себе. Конечно, это было бы небольшой для меня бедой, если бы он только согласился дать мне свободу и позволить располагать собой, как я хочу. Но, увы! Подле него есть человек — не человек, а демон! — который имеет над ним необходимую власть. Этот человек любит меня или, вернее, хочет обладать мной. Настанет день, когда он выскажется, — мой дорогой, возлюбленный мой, это будет последний день моей жизни, так как или он, убьет меня, чтобы отомстить за мое презрение, или я сама наложу на себя руки, чтобы избежать его омерзительных ласк.
— Тьфу, черт! — воскликнул молодой человек; губы его дрожали, а глаза метали молнии. — Скажите мне имя этого человека, Санта! Имя того, кто осмеливается смотреть на вас такими глазами! Я хочу, я должен знать, кто он такой!
— Вы знаете этого человека, друг мой, и ваше сердце должно подсказать вам его имя!
— Наранха!
— Да, он! — прошептала донья Санта, низко склонив голову, чтобы скрыть слезы отчаяния.
— Я убью его, убью, как собаку!
— Ах, берегись, друг мой! Это человек очень опасный, настоящий дьявол. Он ненавидит вас так, как только он один может ненавидеть! Он возбуждает против вас дона Мануэля, — я случайно слышала их разговор и таким образом узнала отчасти их злостные, коварные намерения по отношению к вам, дорогой мой! Я прошу вас, будьте осторожны, берегитесь их!
— Санта! — воскликнул молодой человек с таким достоинством и решимостью, что молодая девушка была поражена его словами. — Бог свидетель, что я никого не люблю, кроме вас одной! Вы для меня и жизнь, и счастье, и все святое на земле!